Фрерин пишет:
Мюллер-Гиллебранд Б.
Сухопутная армия Германии. 1933-1945 гг.
Издательство «Изографус» Москва, 2002
http://www.alternativy.ru/ru/node/250/print Бюджетная политика Гитлера, с самого начала была авантюрной, ориентированной на ожидаемые будущие доходы (поэтому с 1935 г. он запретил обнародование госбюджета). Перевооружение Германии, позволившее ликвидировать безработицу и повысить покупательную способность масс, осуществлялось за счет гигантских кредитов, приведших к быстрому росту внутреннего государственного долга. Бюджеты сводились с огромным дефицитом, и к концу 1937 г. Германия стояла на пороге банкротства. Выход был найден во внешней экспансии (аншлюс Австрии, захват Судетской области, а затем и остальной Чехословакии) и экспроприации евреев (путем наложенного на них после «Хрустальной ночи» «штрафа» в размере 1 млрд. рейхсмарок, а затем «аризации» еврейской собственности).
Д.Травин
О.Маргания
ЕВРОПЕЙСКАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ
Уже с 1933 г. в Германии на добровольной основе (а с 1935 г.- на принудительной) была введена трудовая повинность для мужчин от 18 до 25 лет. К 1938 г. государство стало распоряжаться рабочими руками практически всех граждан. Стал воплощаться в жизнь лозунг "Каждый рабочий - солдат экономического фронта". Люди могли быть принудительно отправлены в промышленность, сельское хозяйство или, скажем, на строительство укрепленных сооружений линии Зигфрида. Первым практическим шагом национал-социалистов стало выделение крупных государственных средств, использованных затем бизнесом для восстановления экономики. В частности, важнейшим проектом этого направления стало строительство автобанов. Впоследствии Тодт курировал все строительство, осуществляемое посредством госзаказов, включая и военные объекты.
Еще одним направлением расходования бюджетных средств стало создание Государственного продовольственного фонда, который сначала использовался для поддержания высоких цен на сельхозпродукцию. Однако впоследствии, когда военные нужды заставили Гитлера заботиться о наличии дешевого продовольствия, направление деятельности Фонда было развернуто на 180 градусов: он занялся сбиванием цен и установлением контроля над аграрным рынком.
Промышленность нуждалась в займах, и Шахт дал их ей в довольно большом объеме. В частности, его "экономическим открытием" стала эмиссия своеобразной "параллельной валюты" - специальных векселей "Меfо", с помощью которых в экономику был направлен мощный финансовый поток. По имеющимся оценкам, в 1934-1935 гг. эти векселя обеспечивали порядка 50% всех расходов на перевооружение Германии, а за весь нацистский период времени они обеспечили порядка 20% таких расходов. Интенсивная денежная накачка экономики сильно противоречила тому, что сам он делал в прошлом. Но, похоже, искусством проведения монетарной политики глава Рейхсбанка овладел неплохо. Как сам он впоследствии отмечал, вплоть до 1937 г., т.е. до того момента, когда Шахта фактически отстранили от власти, инфляция в Германии находилась под твердым контролем. В сентябре 1936 г. и объем денежной массы, и объем производства соответствовали уровню 1928 г.
Положительный торговый баланс, достигнутый германской экономикой в 1933 г., исчез за первые пять месяцев 1934 г. под давлением массированного импорта. Рос спрос на валюту, и международные резервы Рейхсбанка сократились до минимума. В стране стали нарастать слухи о неизбежной грядущей девальвации. Именно в этот момент Шахт совместил пост главы Рейхсбанка с постом министра экономики. Он отказался от идеи девальвации, введя полный контроль за импортом и мораторий по платежам. В результате этого вплоть до 1938 г. Германии удавалось сохранять положительный торговый баланс, несмотря на рост импорта товаров, имеющих стратегическое значение.
Таким образом, можно сказать, что Шахт сумел обеспечить макроэкономическую сбалансированность, но при этом именно он начал радикальным образом менять структуру экономики. Стратегия Шахта при всей своей внешней цивилизованности закладывала основы будущей нацистской хозяйственной системы, в которой потребление народа сводится до минимума ради изготовления вооружений и необходимых для милитаризации средств производства. Сам Шахт не перешел грань дозволенного в "приличном обществе", но явно поспособствовал общему "упадку экономических нравов".
Сумев соблюсти меру в финансовой политике, Шахт не сумел удержать равновесие в политике как таковой. В конечном счете сказались принципиальные различия в подходах банкира и фюрера. Сначала они были попутчиками, в дальнейшем же, по мере того как усиливалось стремление Гитлера к милитаризации экономики, а не просто к выводу ее из циклического кризиса, для усиления государственного интервенционизма оказались приняты меры принципиально иного типа, чем те, которые устраивали Шахта.
Во-первых, под предлогом борьбы с доминированием интересов отдельных социальных групп была отменена практика коллективных договоров в промышленности, и это стало одним из тех столпов, на которых основывалась политика стабильного поддержания низкой зарплаты. Зарплату теперь устанавливали специальные рейхспопечители, назначаемые государством и ответственные перед министерством труда. То, что они делали, очень походило на разработку советской тарифной сетки. Для каждой отрасли фиксировалась базисная зарплата по восьми основным группам в соответствии с квалификацией работника. Самая высокая зарплата оказалась в отраслях тяжелой промышленности, самая низкая - в производстве товаров народного потребления.
К 1938 г. под предлогом нехватки рабочей силы заработная плата вообще была зафиксирована и в дальнейшем оставалась на неизменном уровне. В целом в результате осуществления этих мероприятий доля зарплаты в национальном доходе упала с 56% в 1933 г. до 51,8% в 1939 г.
Тем не менее, обществом, настрадавшимся от недавнего экономического кризиса, факт ухудшения своего материального положения абсолютно не осознавался. Немцам казалось, что их доходы, благодаря этатистским действиям нацистов, только увеличиваются.
Во-вторых, в октябре 1936 г. были установлены фиксированные цены на основные группы товаров. Особое внимание уделялось поддержанию цен на продовольствие. В основном этого удалось достигнуть, но нехватка продуктов скоро стала очевидной, несмотря на бурный рост экономики. Похожим образом были решены проблемы и в области валютной политики: к 1938 г. государство установило множество нерыночных обменных курсов, ограничивавших импорт той продукции, которая не считалась приоритетной для государственных целей.
В-третьих, с помощью высоких налогов, а также серии добровольных и принудительных займов в государственный бюджет изымались имевшиеся у населения и предприятий средства. Если в 1938 г. такого рода займы уже покрывали расходы бюджета на 40%, то к 1943 г. они составляли целых 55%.
Германское руководство осуществляло стратегию так называемых "бесшумных финансов". Для финансирования экономики большее значение имели даже не широко разрекламированные акции, при которых под громкие звуки фанфар домохозяйки отдавали государству свои с трудом сбереженные пфенниги, а проходившие в тиши кабинетов переговоры, на которых банкиров разными способами убеждали конвертировать краткосрочные займы в долгосрочные.
Если бы германское общество имело хотя бы немногим большую степень свободы в области потребления (об идеологической и политической свободе можно даже не говорить), гитлеровская экономика просто рухнула бы.
За стабильность цен и валютного курса боролись абсолютно неэкономическими методами. Задачи были решены, но экономика на этой основе могла развиваться только в том направлении, которое определялось целями милитаризации.
Все эти меры в совокупности позволили удержать на низком уровне частное потребление и расширить потребление государственное, что было столь важно в свете проводимой Гитлером политики ускоренной милитаризации экономики. Уже к 1938 г. доля потребительских товаров снизилась в общем объеме германского промышленного производства до 35% по сравнению с 53% в 1932 г. К исходу войны показатель снизился аж до 28%. Если же взглянуть в целом по всей экономике, как распределялся национальный доход, то окажется, что в Германии на личное потребление в 1939 г. шло только 63% НД, тогда как в Англии и Франции - 79%.
Из-за нехватки товаров потребительского назначения в одном лишь Берлине к ноябрю 1939 г. закрылось 10 тыс. магазинов. Неудивительно, что гитлеровская экономика, если смотреть на нее с формальной точки зрения, демонстрировала высокие темпы роста и не знала кризисов. Ведь к потребностям населения приспосабливаться не приходилось. Нацистские стратеги просто ставили "на поток" то, что требовалось фюреру для реализации его милитаристских планов.
С 1933 г. в Германии осуществлялась принудительная картелизация экономики. Поскольку большой бизнес был в основном уже картелирован, новое законодательство взялось за малый, получавший теперь возможность реализовывать товары по выгодным фиксированным ценам.
В дальнейшем же нацистская экономика стала непосредственно использовать элементы централизованного планирования вместо традиционного согласования действий на частнохозяйственном уровне.
В 1936 г. был составлен так называемый "четырехлетний план", который фактически преобразовал значительный сектор германской экономики. Руководитель "плана" Герман Геринг получил возможность принудительно конвертировать валютные запасы немцев в марки, распределять сырье, перемещать рабочую силу и осуществлять крупные государственные инвестиции. Правительство при необходимости могло указывать компаниям, что им производить, где должны располагаться новые заводы, каким сырьем им надлежит пользоваться, по какой цене они будут продавать свою продукцию и какую зарплату следует платить рабочим.
В тех случаях, когда сотрудничество властей и бизнеса шло достаточно гладко (например, в химической промышленности, где функционировал концерн "И.Г. Фарбен"), организационные преобразования не требовались. Если же сотрудничество шло неважно, экономика принимала все более открытые этатистские формы. Так, например, для решения проблем металлургического комплекса был создан специальный концерн "Герман Геринг Рейхсверке". Когда флагманы сталелитейной промышленности представили доклад, в котором отвергалась политика автаркии, Геринг пригрозил арестовать их как саботажников и вынудил вложить часть собственных средств в эту конкурирующую с ними государственную компанию. Это был печальный итог сотрудничества бизнеса и власти. Американский журналист, лично наблюдавший все происходившее в те годы в Германии, характеризовал ситуацию следующим образом: "Заваленные горами бумаг, постоянно получающие указания от государства, что, сколько и по какой цене производить, отягощенные растущими налогами, облагаемые нескончаемыми крупными "специальными отчислениями" на партию, промышленники и коммерсанты, которые с таким энтузиазмом приветствовали установление гитлеровского режима, поскольку рассчитывали, что он уничтожит профсоюзы и позволит им беспрепятственно заниматься свободным предпринимательством, теперь ощутили глубокое разочарование. Одним из них был Фриц Тиссен, который в числе первых сделал наиболее щедрые отчисления в кассу партии. Бежав из Германии накануне войны, он признал, что нацистский режим разрушил германскую промышленность, и всем, кого он встречал за рубежом, говорил: "Ну и дурак же я был"".
Как отмечал Д. Шенбаум, "бизнес находился теперь под таким фискальным, политическим и идеологическим контролем, какой социалисты в 1919г. даже не пытались вводить". Следует напомнить, что нацизм приходил к власти под предлогом опасности установления коммунистического режима в Германии. Промышленность попала под контроль военной элиты. Быстро разросшаяся компания Геринга оказалась в центре всей программы перевооружения страны, которое, таким образом, осуществлялось практически полностью в государственном секторе экономики. В концерн вошли "подвергнутые насильственной ариизации предприятия, прежде принадлежавшие евреям; угольные шахты Тиссена в Рурском бассейне, конфискованные в 1939 г.; предприятия по производству оружия типа "Рейнметалл Борзиг", а также большая часть промышленности в захваченных Австрии и Чехословакии. К моменту, когда началась война, "Герман Геринг Рейхе-верке" уже занял место "И.Г. Фарбен" как крупнейшего производственного комплекса в Европе".
Еще одним центром хозяйственной активности стал "Трудовой фронт" Роберта Лея. Он не только вводил тотальную трудовую повинность, устраняя все признаки рынка труда, но также получал доходы от уплачиваемых предпринимателями и работниками взносов, которые на словах были добровольными, а наделе обязательными. В конце 1938 г., отменяя восьмичасовой рабочий день, Лей заметил, что тот был, оказывается, навязан Германии версальской системой. К 1939 г. "Фронт" владел банками, страховыми компаниями, домостроительными предприятиями, бюро путешествий и даже заводом "Фольксваген".
Фактически возвышение Геринга стало одновременно и падением Шахта. В ноябре 1937 г. он оставил Вальтеру Функу свой пост в безвластном министерстве экономики. В начале 1939 г. Шахт ушел и из Рейхсбанка, поскольку в абсолютно милитаризированной системе даже роль монетарной политики теперь мало что значила. В это время он перешел в оппозицию Гитлеру, причем поначалу играл в ней, по-видимому, ведущую роль.
Конец карьеры Шахта был весьма печальным и в то же время весьма символичным для судеб германского либерализма, увязнувшего в системе сложных компромиссов. В 1944 г., через три дня после знаменитого покушения на Гитлера, Шахт был арестован. Когда в Германию пришли союзники, "оппозиционер" превратился в "нацистского преступника" и вновь оказался за решеткой. Подводя некоторый итог эпохе существования национал-социалистической экономики и обобщая то, о чем шла речь выше, можно вслед за Э. Тененбаумом отметить, что с 1933 г. она прошла через три фундаментальных преобразования. Поначалу власть в Германии оказалась в руках низшей группы среднего класса - победителей, происходивших из рядов НСДАП. С 1934 по 1937 г., когда доминировал подход Шахта, власть вернулась в руки тех, кто обладал ею раньше: директорского корпуса, капиталистов и предпринимателей. Наконец, с 1937 г. экономика попала под контроль представителей военной касты, для которой на первом плане находились не социализм и равенство, не создание рабочих мест, а милитаризация хозяйственной системы.
Через те же самые три этапа прошла и внешнеэкономическая политика Рейха. В первый период нацизма быстро множились протекционистские тарифы и квоты. Позднее была предпринята попытка вернуться, насколько это возможно, к внешней торговле, основанной на частных принципах, хоть и находящейся при этом под государственным контролем. И наконец, внешняя торговля стала государственной монополией, она использовала исключительно для того, чтобы осуществлять перевооружение страны.