Отправлено: 14.05.08 21:06. Заголовок: Чтобы не акцентирова..
Чтобы не акцентировать внимание только на одних русских актёрах, вспомним для начала великолепных: Фрунзика Мктрчяна, Михая Волонтира, Софико Чаурели и многих других!
модераторЗащитник Маори и всех угнетенных народов, убийца Кортеса и Кошевой Атаман Первого Ранга
Отправлено: 14.05.08 22:54. Заголовок: А я так не делю. Нап..
А я так не делю. Например, Бронислав Брондуков, его каким считать, русским или нерусским? Богдан Ступка тот же? А вообще: Народный Жуков Советского Союза Михал Саныч Ульянов, Народный Верещагин Советского Союза Павел Луспекаев, Народный Титаренко Советского Союза Леонид Быков, Народный Бармалей Советского Союза Ролан Быков, Народный Бендер Советского Союза Сергей Юрский, Народный Жеглов Советского Союза Владимир Высоцкий Народный Федя Советского Союза Алексей Смирнов Народная Великая Тройка Советского Союзы: Юрий Никулин, Георгий Вицын, Евгений Моргунов
И это список я могу продолжать до бесконечности... Из Актрис (именно Актис с большой буквы А):
Любовь Орлова Фаина Раневская Изольда Извицкая Нонна Мордюкова Алиса Фрейндлих
Отправлено: 15.05.08 06:17. Заголовок: Всех и не перечислиш..
Всех и не перечислишь. Первые кто приходит в голову: Игорь Скляр, Лариса Голубкина, Юрий Яковлев, Александр Демьяненко, Владимир Этуш, Леонид Куравлев, Михаил Пуговкин, Савелий Крамаров, Николай Рыбников, Вячеслав Тихонов, Георгий Вицын, Георгий Миляр, Сергей Юрский, Лев Дуров, Леонид Броневой (Мюллер навсегда!) и разумеется Татьяна Пельтцер.
модераторЗащитник Маори и всех угнетенных народов, убийца Кортеса и Кошевой Атаман Первого Ранга
Отправлено: 16.05.08 15:20. Заголовок: Забыли! Анатолий Дми..
Забыли! Анатолий Дмитриевич Папанов Просто Народный Артистище Советского Союза, которому по плечу было любое амплуа от комедийного до глубоко трагического. Сразу вспоминается его Серпилин в "Живых и мертвых".
Зачинатель польского разгрома, предпоследний строитель Вавилона и просто кот домашний =^_^= мррааяяуу
Отправлено: 16.05.08 18:22. Заголовок: А многие из них того..
А многие из них того... Давно не с нами. Спасибо, что ещё раз напомнили их имена... Из Великих Олег Даль Андрей Миронов Анатолий Папанов Евгений Леонов Спасибо им, за моё детство и юность...
Значит, я пропустил. Если опять идти по старой теме, то моя десятка будет выглядеть так:
1) Евгений Леонов 2) Анатолий Папанов 3) Владимир Высоцкий 4) Михаил Ульянов 5) Ролан Быков 6) Леонид Быков 7) Сергей Юрский 8) Алексей Смирнов 9) Павел Луспекаев 10 Олег Борисов
Отправлено: 17.05.08 09:09. Заголовок: Автор: Валерий Кичин..
Автор: Валерий Кичин
Сайт: Известия
Статья: АКТЕР, КОТОРЫЙ НЕ УМЕЛ НОСИТЬ КОСТЮМ
Артиста нельзя оторвать от времени, в котором он живет. И тот артист, который идеально попадает в свое время, становится народным любимцем. Наше кино знало рафинированного Кторова, ироничного Смоктуновского - аристократов экрана, но именно эти качества делали их как бы небожителями. Их нельзя хлопнуть по - те свои в доску. Хитроватый крестьянский прищур и сдавленный подъелдыкивающий говорок Чиркова шли прямиком из глубины сибирских руд и были родными. Крестьянин-Максим и крестьянин-Махно, крестьянин-профессор, крестьянин-учитель и крестьянин-композитор, и никому не приходило в голову попробовать его в роли какого-нибудь Лира или хотя бы Мальволио. Хотя это наверняка было бы интересно.
Он был пленник истории, биографии и соответственно - социального типа. И когда "Союзмультфильму" понадобилось создать обобщенный образ русского трудяги-хитрована из "Сказки о Золотой рыбке" - не мудрствуя лукаво, он нарисовал Чиркова.
Это абсолютно советский тип актера. Когда ЦК говорил про выведенную партией "новую историческую общность", он был совершенно прав: даже элита этой общности - актер, писатель, живописец - были неконвертируемы и неинтегрируемы в иное сообщество. В этом нет ничего ущербного и второсортного - точно так же не интегрируются актеры Индии или Китая времен Мао - люди, отъединенные от прочего человечества экзотикой идеи или культурной традиции.
Такого Максима мог сыграть только Чирков. Смотришь на фотокадр из "Выборгской стороны", где он стоит в революционной толпе, плоть от плоти и кровь от крови, уставив дула на обедающих белогвардейцев, и понимаешь: в любом нормальном контексте эта композиция читалась бы с точностью до наоборот - толпа экстремистов берет на мушку мирных невооруженных людей. Но наш контекст был особенным. В любом другом контексте художественный образ был явлением эстетическим. У нас он был явлением идейным и социальным и вне текущего момента не воспринимался.
Максим в самом себе нес биографию целой страны, выгнавшей свое прошлое и с энтузиазмом возводившей свое настоящее согласно своим представлениям и на пустом месте. Некогда презрительная поговорка "из грязи в князи" стала эффективным лозунгом времени, только князи должны были носить москвошвеевские пиджаки - иначе их примут за чужаков и пустят в расход. Так стало делаться все наше кино - демократично, с фраками-поддевками и лаптями-штиблетами. Этому кино понадобился свой тип артиста. И целые судьбы талантливейших людей, как в компрачикосах у Гюго, утрамбовались в это прокрустово ложе. Возникли свои Кины и свои Чаплины. Возник великий отдельный кинематограф, равного которому не было и уже не будет.
Чирков повторил путь Ломоносова. Родился в не обозначенном на карте Нолинске, в месте, где в Вою впадает Вожжайка, и в ста км от ж/д. Там ставили "Грозу", где Чирков был суфлером. Вот каково? - подобные места в США живут кабаком-салуном, а в России Нолинск жил Обществом трезвости и любительской драмой. Гоняли футбол, репетировали, читали символистов и акмеистов. Жизнь стучалась в Нолинск, а на самом деле это нормальный талантливый организм жадно впитывал в себя доступные ему крохи большого мира. Крох было мало, и то, что теперь ТВ бесплатно обрушивает водопадом, тогда выгрызалось зубами. Отсюда естественный напор - плод естественного отбора.
С этим напором Чирков и пришел в актерское дело. А там уже ломал догмы Маяковский, низвергали каноны Эйзенштейн с Мейерхольдом, жизнь отождествлялась с революционным диспутом. Так вот и выплавлялась, и закалялась сталь.
На самом деле это очень счастливая судьба. Она была согрета большой верой и одухотворена великой иллюзией. И если скептик вам опять скажет о продажности и политическом конформизме целой эпохи, проверьте его зрение -- он дальтоник. В Китае 60-х случился инцидент, идеально выразивший мироощущение целого народа. Машину остановил полицейский и хотел оштрафовать за нарушение, но узнал, что за рулем американец, и великодушно отпустил: "Конечно, у вас в Америке нет такого большого движения - будь внимательней вдругорядь". Он был счастлив - потому что не знал своего несчастья.
Вот и у нас были поколения художников, которые в разной мере могли подозревать, но в целом не знали своего несчастья. Поэтому они его ощущали и воспевали как счастье.
Сегодня "Верные друзья" воспринимаются как красивая ностальгическая сказка в временах, которых никогда не было, но о которых всегда мечтали. И пусть лодочка плыла-качалась в бетонных берегах идеологии - они стали видны только теперь, когда бетон облупился и потрескался. Но искренность в глазах осталась, она важней.
За всю большую жизнь в кино Чирков сыграл только одну роль в классике - в тургеневском "Нахлебнике". Классика в берега тоже, как правило, не вписывалась. И всю энергию актера эксцентричного, по природе скорее вахтанговского, ограничил смешным эстрадным танцем, где они с Черкасовым и Березовым пародировали Пата, Паташона и Чаплина. Он и этими качествами пожертвовал во имя Великой идеи.
Ведущие тезисы советского искусства - воспитывать, поднимать, созидать, звать в будущее - Борис Чирков воспринимал как призвание и миссию. Он играл как учил - и в герасимовском "Учителе" создал не просто человека из плоти и крови, а символ, сотканный из света идеи, а также мудрости и строгого, но справедливого добра.
Он нес свет знаний в массы - выступал на кораблях Балтики, спускался в шахты Донбасса. Он написал популяризаторские книги, где объяснил разницу между мастеровитым заграничным кино и нашим созидательным. "И опять расходились люди из кинотеатра, стараясь не глядеть в глаза друг другу от радости, от счастья и гордости за светлую нашу жизнь, за прекрасные цели. У многих из нас блестели глаза так ярко, что даже пришлось надеть темные солнечные очки..."
Прошло сто лет от рождения большого актера советской эпохи. Эпохи уже нет - актер остался.
Статья: "ОН БЫЛ ТАК ПОПУЛЯРЕН, ЧТО ЕГО УЗНАВАЛИ ПО ГОЛОСУ, КОГДА ОН КУДА-ТО ЗВОНИЛ"
"Ириша, как у меня болит?"
Отношения моих родителей - Ирины Всеволодовны Мейерхольд и Василия Васильевича Меркурьева - были уникальны. Это была до последних лет юношеская влюбленность. Они были очень привязаны друг к другу, прожили вместе 44 года, а чувства тем не менее оставались свежими.
Это не значит, конечно, что все шло гладко. У мамы-то характер папочкин - Всеволода Эмильевича! Мама органически не могла быть не правой. И даже понимая, что совсем не права, все равно доказывала, что права. (Смеется.) Мы это воспринимали с юмором. А доброты она была потрясающей.
А как мать чувствовала организм папы - это что-то невероятное. Они к врачу ходили всегда вместе. Врач спрашивает: "Василий Васильевич, как у вас болит?". "Вы понимаете, я вздохну, что-то начинает..." Потом он замолкал и спрашивал: "Ириша, как у меня болит?". И мама спокойно рассказывала врачу, а папа только, соглашаясь, кивал головой. Это были сообщающиеся сосуды.
Когда они встретились, Меркурьев был женат. Правда, это был гражданский брак, но тогда на это не обращали внимания. А мама за какое-то время до встречи с папой разошлась со своим вторым мужем. Меркурьев - ее третий муж.
Очень был забавный случай, когда на вечеринке в большой компании одна воздыхательница по папе спросила у мамы через стол: "Ирина Всеволодовна, а правда, что Василий Васильевич ваш третий муж?" Мама тут же ответила: "Да, третий, не считая мелочей". Папа потом сказал: "Ириша, как ты неделикатно ответила". - "Не менее неделикатно, чем меня спросили". "Родился я в кулисе"
Мне казалось, что папа все время работает. Он был или в театре, или на съемках, а когда дома - то, сидя в своем кресле или лежа на огромной кровати, обложенный книгами, учил роль. Роль учил всегда тихо - бормотал. А потом, бывало, сидим на кухне - и вдруг он начинает что-то говорить. И это звучало так естественно, что мы не всегда понимали, что это текст роли.
Меня поражает сила духа моих родителей. Когда у них уже была дочь, а мама была беременна второй дочерью, они взяли троих детей брата моего папы в свою семью. Ведь брат моего отца был репрессирован. Его звали Петр Васильевич Меркурьев.
И вдруг моим родителям нестерпимо захотелось иметь сына. Ведь я не случайно родился - я желанный. А тогда еще неизвестно было, как закончится война, где будет Гитлер. И они в это страшное время, имея двух своих дочерей, трех приемных детей, рожают еще одного.
Родился я прямо в кулисе. Это было в Колпашеве, в Томской области, на Оби. Мама меня родила на репетиции. Шел сорок третий год - какой уж тут декретный отпуск. У мамы начались схватки. Папы в этот момент не было в театре. С мамой была моя тетушка, мать моих двух двоюродных братьев и сестры. Тетя Лара приняла роды у мамы. И сказала: "Иришенька, у тебя мальчик!". И мама сразу же сказала: "Здравствуй, Петенька!". Она тут же решила назвать меня в честь папиного брата, которого они очень любили.
Когда мы возвращались из эвакуации, увидели двоих брошенных детей. Очевидно, какая-то женщина отстала от поезда и потеряла их. Мама моя подобрала этих детей и привезла с нами в Ленинград. Помимо этого, она привезла в Ленинград целиком коллектив самодеятельного театра, который работал у нее в Новосибирске. И весь коллектив поступил на курс в театральный институт. Их не сразу разместили в общежитии, потому что Ленинград только освободили от блокады. И многие жили у нас дома. Словом, это был настоящий табор.
Мама моя не меняла фамилии - всегда была Ирина Мейерхольд. И ее, как дочь врага народа, потихоньку, под благовидным предлогом, убрали со всех работ. Двенадцать лет она не работала. Поэтому папа долгое время один тащил всю семью, летая со съемки на съемку, с концерта на концерт.
Первое время, после того как мы вернулись из эвакуации, мы жили в трехкомнатной квартире - каждая комната где-то по 15 метров. А в соседней квартире, большой - там общая площадь была где-то 80 метров, - жил Александр Александрович Брянцев, основатель ленинградского ТЮЗа. Однажды Брянцев зашел к нам в квартиру, попросил что-то у моей бабушки - лук или что-то в этом роде. Бабушка пригласила его на кухню, и они пошли мимо всех комнат. Брянцев увидел весь наш табор. И, когда бабушка его провожала, он сказал: "Анна Ивановна, скажите Васе: пусть ко мне зайдет, когда вернется из театра".
Папа пришел после спектакля, бабушка сказала о просьбе Александра Александровича. Папа сразу пошел к нему, постучал - звонков тогда еще не было. Брянцев открыл дверь, пригласил его и говорит: "Вася, нам со старухой такая большая квартира ни к чему, а тебе с твоим табором - в самый раз. Давай переезжай. А чтобы ты не передумал наутро, переезжай прямо сейчас". И ночью состоялся переезд! Взаимопомощь, сострадание, сочувствие - это было абсолютно естественным в то время. Я думаю, что сейчас папе было бы трудно жить. "У нас корова была, свиньи, куры"
Всю жизнь мы жили на даче, которая сначала была сдана папе в аренду, а незадолго до его смерти дачу ему передали. У нас было там свое подсобное хозяйство, с которого мы кормились. А иначе просто не выжили бы. У нас корова была, свиньи, куры. Но это, конечно, в первые послевоенные годы, пока жить было очень тяжело. Родители порой на себе тащили продукты из дачи домой, а путь до станции был неблизкий.
Отец очень любил работать на даче. Вообще он терпеть не мог пассивного отдыха. Даже последние годы, когда работать на огороде ему было уже тяжело, он клал на землю фанеру, ложился на нее и вручную потихоньку обрабатывал грядки. И нас порой это, честно говоря, раздражало, потому что мы хотели побездельничать. Но когда он работал, бездельничать было невозможно. Папа никогда не призывал к труду. Проходил мимо нас, видел, что мы сидим без дела, вздыхал - и шел работать. Ну, и мы - за ним.
Он любил устраивать на даче какие-то усовершенствования. Провел водопровод, вся дача была опутана какими-то моторчиками, которые качали воду в дом. Их было огромное количество, и они все время горели! (Смеется.)
Папу с этими делами всегда обманывали. На все эти моторчики и тому подобное уходило дикое количество денег. Потом у него появилась идея - у дома сделать винтовую лестницу. Мы так и не могли понять: куда, зачем? Но кто-то ему посоветовал. Даже привезли ступеньки, которые потом долго лежали, пока из них не сделали что-то совсем другое. Папа сделал паровое отопление, которое без конца лопалось: не сливали воду, когда было надо. Папа провел на дачу телефон. Словом, дача была прорва, в нее вкладывалось немыслимое количество денег.
Дача находилась от ближайшего населенного пункта в двух с половиной километрах. Поэтому отдельно стояли столбы для телефона, отдельно - столбы для света. Время от времени ветер эти столбы валил.
Рядом была воинская часть, где к папе прекрасно относились, они провели на нашу дачу еще один телефон, по которому можно было звонить напрямую по межгороду. Нужно было только сказать позывной "градусник" - и папу соединяли с Ленинградом.
И в свободный день - а таких было очень немного - папа старался вырваться на дачу. Подышать, поудить рыбу. Охотником он не был - жалко было убивать зверей. Я его спрашиваю: "Папа, а рыбу не жалко?" - "А у нее кровь холодная".
Папа сажал яблони, цветы, строил баню. Он никогда ничего не коллекционировал, не собирал, не копил. Был очень органичным человеком. Ведь смешно сказать, что, скажем, кошка коллекционирует цветочки? Вот так же и с ним. "Самое страшное наказание - когда папа замолкал"
В 1959 году меня вдруг пригласили сниматься в кино, не зная, что я - сын Меркурьева. Мне тогда было шестнадцать лет. Папа в это время снимался в Сибири, и я сказал маме, что меня приглашают на роль в кино - кстати, довольно большую. Мама ответила, что папа будет очень недоволен. Но надо было давать ответ, и я согласился. И вот папа приехал, и я ему сказал, что снимаюсь в картине. Услышав это, папа замолчал. А это было для меня самым страшным наказанием. Лучше бы побил! (Смеется.) Но такого, конечно, он никогда не делал.
Перед премьерой фильма папе позвонил второй режиссер: "Василий Васильевич, мы хотим вас пригласить на премьеру фильма, где играет ваш сын". И папа ему выдал по телефону всю порцию: "Почему вы не спросили родителей?" - "Василий Васильевич, мы не знали, что он ваш сын". - "Хорошо, а если не мой? Он что, сирота? Вы вскружите человеку голову, а ему учиться надо". Папа боялся, что успех на меня отравляюще подействует.
И вот, когда я сидел в зале на последнем ряду и трясся от страха, вдруг раздались аплодисменты - это вошел папа, который, как всегда, смущенно улыбался, когда его приветствовали. Ведь любовь к нему была невероятная. Его не разрывали на части, нет, его боялись похлопать по плечу, но отношение к нему было как к родному. Так вот, папа вошел в зал, увидел меня - и помрачнел.
После фильма мы шли вместе, он приобнял меня и сказал: "Ты знаешь, у тебя это получается, и от тебя это никуда не уйдет. Пока не завершишь музыкальное образование, лучше не соглашайся сниматься. Самое главное - чтобы у тебя была еще профессия. Потому что наша актерская профессия - зависимая. Ты посмотри, по сколько лет, бывает, я сижу в театре без работы". И судьба показала, что он был прав. Мне удается совмещать съемки со своей работой музыковедом, и у меня нет комплекса невостребованности. А боялся папа этого и, конечно, того, что меня станут сравнивать с ним. "Василий Васильевич, вы будете получать половину зарплаты"
У папы был простой и ясный характер. Какой самый неудобный для музыковедов композитор? Моцарт. Потому что там все ясно, просто и гениально. Вот и у моего папы было все ясно и просто. Он был очень простодушным человеком. Папе было все равно, во что одеться, что съесть. Неприхотлив он был до аскетизма.
У него было обостренное чувство справедливости. Игорь Ильинский рассказывал, как однажды, еще до войны, Малый театр был на гастролях в Ленинграде. Фамилия Ильинского, только что перешедшего в Малый, была в самом конце афиши. В конце спектакля всем подарили цветы, и Ильинский остался без букета. Ильинский говорил: "Вообще я несерьезно отношусь ко всем этим подношениям, но тогда было обидно". И вдруг через весь партер идет Меркурьев с каким-то цветочком и преподносит Ильинскому.
Беспредельно обожал музыку и цирк. Не было ни одной программы в ленинградском цирке, которую бы он не посмотрел дважды, трижды, а то и четырежды в год! Он советовал всем своим ученикам ходить в цирк, поскольку там не выйдешь на арену, не чувствуя партера или плохо запомнив последовательность действий.
Он преклонялся перед Мравинским. И тоже советовал своим студентам ходить на концерты Мравинского - какой у него ансамбль, при том, что роль каждого слышна, оркестр в целом звучит потрясающе.
Меркурьев был профессором театрального института, а по каким-то идиотским нормам полагалось, что профессор должен писать научные труды. Он говорил: "Я ведь артист, практик, я не пишу!" "Василий Васильевич, тогда вы будете получать половину зарплаты", - отвечали ему.
И он задумал сыграть спектакль со студентами профессора Татьяны Григорьевны Сойниковой. У нее на курсе в тот момент ставился спектакль "Правда хорошо, а счастье лучше". Папа роль Грознова играл с 1925 года. Еще в институте у Леонида Сергеевича Вивьена, у которого учился. И вот - спектакль. Учебный театр набит до отказа! Многие недоброжелатели Сойниковой надеялись, что сейчас Меркурьев выйдет и разделает под орех ее учеников, тем самым доказав, что она неправильно их учит. В первом акте Грознов не появляется. А во втором - выходит папа и никак не подавляет студентов, а работает с ними в одном ансамбле, совершенно не "премьерствуя". Чувство ансамбля в нем было заложено до такой степени, что, даже играя со студентами, он не стремился тянуть одеяло на себя. Кстати, роль Грознова он играл с двадцати двух до семидесяти трех лет, а умер в семьдесят четыре.
Были, конечно, роли, которые ему приходилось играть, а он не хотел. Сначала спорил, а после соглашался - и в результате играл хорошо. За исключением, может быть, нескольких случаев. "Папа смущался, что был ростом выше своего учителя"
Меркурьева приглашали очень многие театры Советского Союза играть в тех спектаклях, в которых он был занят в Пушкинском театре. По стране шли спектакли "Правда хорошо, а счастье лучше", "Чти отца своего", "Тяжкое обвинение" и многие другие. И папа приезжал не как гастролер: сразу раз - и впрыгнул в спектакль! Нет. Он приезжал за неделю, репетировал, входил в ансамбль, а потом шли колоссальные триумфы. Он так играл в Комсомольске-на-Амуре, Семипалатинске, Смоленске, Кунгуре, Березниках, Новосибирске, Владимире... Городов, наверное, тридцать.
Папа очень любил фразу Виктора Гусева: "Слава приходит к нам между делом, если дело достойно ее". А когда кто-то про кого-то что-то нелестное говорил, папа отвечал одним словом: "Он труженик". Вот это слово покрывало абсолютно все недостатки того, о ком плохо говорили.
Переживания папы в основном были связаны с тревогой за судьбу близких - то, что мама не работает, что дочь болеет, что сын болеет. И, конечно, как у всех актеров, у него тоже была творческая неудовлетворенность. Он переживал от неверия режиссеров в то, что он может играть трагические роли. Он ведь хотел сыграть Отелло. Когда его убеждали, что у него талант другой природы, он отвечал: "Дайте мне провалиться! Пусть меня закидают тухлыми помидорами! Докажите мне, что я не прав". Не дали.
Он обожал своего учителя Вивьена. Хотя я считаю, что он перед папой виноват. Впрочем, это, конечно, очень сложно - Вивьен как режиссер видел папу характерным актером и понимал, что лучше папы эти роли никто не сыграет. У него была задача - поставить спектакль, а в трагических ролях и героических он Меркурьева не видел. Потом папа доказал, что он это может. А ведь нужно учесть, что у Вивьена в труппе, помимо Меркурьева, в распоряжении были Черкасов, Симонов, Толубеев, Фрейндлих, Екатерининский, Жуковский - плеядища таких актеров! И даже так называемые середняки были такого масштаба, какого сейчас нет у так называемых "звезд".
Но папа относился к своему учителю очень трепетно. Вплоть до того, что смущался, что он ростом выше него. "Нам нужно два вагона семенного гороха"
Меркурьев был так популярен, что его узнавали по голосу, когда он куда-то звонил. Скажем, звонит в аптеку, здоровается, а там отвечают, обомлев: "Василий Васильевич, это вы?"
Кстати, был такой забавный случай. Звонит ему председатель облисполкома: "Василий Васильевич, я знаю, вы завтра едете в Москву. Вы не могли бы позвонить министру сельского хозяйства?"
- "Зачем?" - "Вы знаете, у нас такой конфуз вышел - Ленинградская область осталась без семенного гороха. Нам нужно два вагона семенного гороха". Приехали мы в гостиницу, а он, как всегда, забыл паспорт. И, как обычно, извиняется, что без паспорта. Ему, конечно, отвечают, что это не проблема.
Папа сразу позвонил секретарю министра: "Здравствуйте!" - "Ой, не может быть! - отвечает секретарь. - Я не ошибаюсь, это Меркурьев?" - "Да". И он просит пригласить к телефону министра. Секретарь отвечает, что у министра сейчас совещание, но она передаст, что звонил Меркурьев. Вдруг министр хватает трубку и спрашивает, что может сделать для него. Тут же присылает за ним машину, мы приезжаем с папой вместе. Все министерство высыпало из кабинетов. Папа идет, все за ним. И начинает он излагать просьбу. Тот говорит: "Ах, мерзавцы! Знают же, что я вам не смогу отказать!" И в этот же день в Ленинград пошли два вагона с горохом.
А как он помогал людям квартиры получать, телефоны, устраивал в больницы. Однажды мама даже сказала: "Вася, ты для чужих все делаешь, а для своих детей - так мало". Он ответил: "Я не вечен. Я хочу умереть, зная, что мои дети без меня справятся". Он ведь за нас никогда нигде не просил. Единственное - в театры или в цирк мы, дети Меркурьева, ходили всегда бесплатно. Ну и, конечно, в больницы он нам помогал устраиваться.
У нас с папой не бывало длинных разговоров. Мы и так понимали друг друга, чувствовали друг друга. Не было праздности, не было праздных разговоров, каких-то вечеров воспоминаний. Папа жил сегодняшним днем, тем, что он должен сделать сейчас, и своими планами.
Вся жизнь была в труде и в радости, потому что была любовь. И это - самое главное в жизни моих родителей. Все было согрето любовью. Любовью папы к нам, людей - к папе. Были у нас дни очень тяжелые, много лиха мы пережили. Болезни наши, болезни папы, инфаркты мамы... Жизнь была соткана из труда и любви.
Помню один случай. Мне было лет десять-одиннадцать, Мейерхольда еще не реабилитировали. Мы сидели на кухне, когда мама сказала: "Вот вы все тут Меркурьевы, а я одна - Мейерхольд". И я говорю: "Мамочка, а хочешь, я возьму твою фамилию?" Папа как-то напрягся, промолчал, а потом, вставая из-за кухонного стола, сказал: "Тебе еще очень пригодится моя фамилия". И, безусловно, до сих пор эта фамилия меня и ведет, и помогает, и накладывает большую ответственность.
Отправлено: 17.05.08 09:18. Заголовок: Автор: Юрий Богомоло..
Автор: Юрий Богомолов
Сайт: Известия
Статья: ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АКТЕР МИЛОСТЬЮ БОЖЬЕЙ
Его, конечно, в первую очередь следует вспомнить как большого театрального артиста - актера Ленинградского академического театра имени Пушкина (в просторечии - Александринки). Тот театр, как никакой другой, оказался по масштабу его таланта да и просто по масштабу его недюжинных природных данных. Природа действительно не обидела его ростом (под два метра) и наградила необыкновенно красивым тембром голоса, который сам по себе был способен украсить любую самую небогатую в драматургическом отношении роль. Он как бы изначально был предназначен для императорской сцены, для имперского искусства.
Императорских театров в 30-х годах уже не было, но были театры академические, которые поддерживали и как могли продолжали традицию основательной пафосной театральности. Рядом с Черкасовым, который пришел в Пушкинский театр в 1933-м, служили в разные годы Леонид Вивьен, Николай Симонов, Константин Скоробогатов, Александр Борисов, Василий Меркурьев, Ольга Лебзак.
Впрочем, на эти высокие подмостки он взошел после того, как приобрел некоторую известность в легком жанре. Начинал-то он как эстрадный артист. Сегодня об этой странице его биографии современные зрители могут судить по номеру "Пат и Паташон", запись которого довольно часто воспроизводится на телеэкране. Потом Николай Константинович вспоминал, как трудно ему было с имиджем долговязого танцора адаптироваться в академической среде. Ведь по своей фактуре он мог претендовать на роль трагика Несчастливцева, а предъявить коллегам на тот момент смог комика Аркашку Счастливцева. Но ведь недаром эти два комедианта у Островского почти друзья. Если их пути-дороги и расходятся, то ненадолго.
После войны театральный Ленинград был заворожен его генералом Хлудовым в булгаковском "Беге". Тогда же и там же он сыграл трагическую роль Маяковского. Еще запомнились его оттепельные роли в пьесах "Доброе имя" и "Все остается людям".
До войны у актеров академических театров был обязывающий статус государственных артистов. Были в этом плюсы и минусы. Один из минусов состоял в том, что их неохотно снимали в кино - они казались слишком театральными.
Редко у кого из них столь счастливо складывалась судьба в кино, как это произошло у Николая Черкасова. Он много играл до войны. И какие это были работы! А начинал опять же с комедийных. Самой первой из них стала роль в "Горячих денечках", затем незабываемый и любимый не одним поколением отечественных зрителей Жак Паганель в "Детях капитана Гранта" со знаменитой песенкой "Капитан, капитан, улыбнитесь...".
После этого Черкасову покорилась роль, которая сделала его государственным артистом и в кино, - ученого Полежаева в фильме "Депутат Балтики". Ему довелось сыграть важных людей - Горького ("Ленин в 18-м году"), Стасова ("Композитор Глинка"). Первая по-настоящему трагедийная роль - царевич Алексей в "Петре Первом". А дальше - сотрудничество с Сергеем Эйзенштейном: сначала на фильме "Александр Невский" (заглавная роль), затем опять же заглавная роль в "Иване Грозном".
Благодаря последней работе он стал известным за пределами нашей страны. Благодаря ей же лично познакомился с товарищем Сталиным. Именно в беседе с Черкасовым Иосиф Грозный сформулировал претензии к фильму Эйзенштейна. И именно в этой беседе Сталин невольно расписался в своем сходстве и родстве с историческим злодеем.
Сталин, посмотрев, как в зеркало, первую серию фильма, понравился себе. И наградил авторов, в том числе и Черкасова, самым дорогим, что у него было, - Сталинской премией. А во второй серии он уже себе не понравился. Видно, режиссер с актером добрались до чего-то сокровенного в душе кровавого диктатора.
Гнев был велик, картина оказалась закрытой и едва не репрессированной.
До трагического пафоса Николай Черкасов поднялся еще однажды - в "Дон Кихоте".
Вроде у него была долгая, счастливая творческая жизнь. Но природа актерской профессии такова, что сколько бы артист ни переиграл на сцене и в кино, а все равно кажется, что лучшая роль так и осталась не сыгранной. И потому в юбилейные дни к восхищению сделанным великим артистом почти всегда примешивается толика горечи. Вернее, сожаления о том, что не удалось сыграть по причинам, не зависящим от артиста.
Кахи Кавсадзе Народный Абдулла и Второй Дон Кихот Советского Союза
Дон Кихота в его исполнении, кстати, мало кто видел (я, естественно, видел и нахожу его игру замечательной - и это в сравнении с ролями, исполненными Черкасовым и В.Б. Ливановым), поэтому ля всех он скорее навсегда останется народным Абдуллой или по крайней мере народным копателем туннеля от Бомбея до Парижа. Нико Лаич пишет:
цитата:
А Алексей Грибов? А Николай Крючков? А Борис Андреев? А Сергей Столяров? А Олег Стриженов?
Нико, в принципе, я так и знал, что тема придет к такому пику, к "вавилонскому столпотворению", потому как, когда мы только начинаем говорить о любимом актере, мы вруг обнаруживаем, что практически невозможно выбрать одного, и поэтому даже тот список, что я составиль, весьма условный. Вот к примеру, Грибов, которого я обожаю (какой Собакевич, какой Нехода, какой царский чиновник в "Начальнике Чукотки" - блеск!), но почему тогда не Яншин или Меркурьев? Николай Крючков - замечательный актер, актерище, но мне лично не нравится фактурно, а вы сами поставили вопрос о "самом любимом", а не "самом лучшем и т.п." Борис Андреев - для меня слишком угрюм, уж давайте выберем тогда Николая Алейникова или Марка Бернеса... Сергей Столяров - прежде всего, это Народный Славянин Советского Союза, эталон славянской, русской наружности, Иванушка-дурачок, Садко и Дар Ветер в одном флаконе. Человек трудной судьбы, но я бы лично в десятку любимых не записал бы. Олег Стриженов - красавчик советского кинематографа конца 50-60-ых, но есть по крайней мере, один фильм, в котором он блестящ, великолепен, силен (придумайте сколько угодно превосходных эпитетов, будет мало!) Это, безусловно, "Сорок первый" вместе с блистательной Изольдой Извицкой! Борис Чирков - не люблю я его, и его блеющего голоса, уж простите друзья. Мы также можем вспомнить и других блистательных актеров 30-50-ых - Николая Черкасова, Павла Кадочникова, Андрея Абрикосова, Николая Мордвинова (Котовский), Николая Охлопкова, Бориса Ливанова (отца Василия Ливанова), Николая Жарова, (Бастион уже, правда, говорил о Народном Анискине), Николая Симонова, Ростислава Плятта - ну, разве всех перечислишь?
Басов - 72 актерские работы в кино и 19 режиссерских. Бондарчук - 32 актерские и 8 режиссерских. Вроде бы схожее соотношение, вот только у Бондарчука что ни фильм (где он режиссером) - то эпоха, практически все вошли в историю, как минимум - больше половины. У Басова такой фильм только один - "Дни Турбиных". ОК, ну еще "Щит и меч". Зато как актер Басов врезался в память нескольким поколениям, мелькал часто, причем был разнообразен, великолепный характерный актер, а Бондарчук всегда эпичен и все же менее заметен, за исключением собственных фильмов. Так что я сказал бы, что Басов остался в памяти в первую очередь актером, а Бондарчук - все же в первую очередь режиссером.
Отправлено: 21.05.08 01:16. Заголовок: А Андрей Попов?..
А Андрей Попов?
Это и Дюковский (Шведская спичка,1952), и Петручио (Укрощение строптивой, 1961), и учитель пения (Учитель пения,1974), и скряга-отец (Сватовство гусара,1979), и слуга Захар(Несколько дней из жизни Обломова) и много других персонажей, ставших классикой нашей культуры.
Народный д'Артаньян Советского Союза -- Михаил Боярский
Вот блин сложное у меня к этому д'Артаньян отношение. С одной стороны, он в свои 30 никак на 18 не тянет. А с другой стороны - настолько привык к нему с детства, что любой другой д'Артаньян кажется "ненастоящим"
Пламенный Реакционер, Знатный Святославовед и Первый Кулинар Форума
Отправлено: 25.05.08 14:24. Заголовок: Динлин пишет: С одн..
Динлин пишет:
цитата:
С одной стороны, он в свои 30 никак на 18 не тянет. А с другой стороны - настолько привык к нему с детства, что любой другой д'Артаньян кажется "ненастоящим"
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 19
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
п-к Рабинович пишет: 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума