Илья пишет:

цитата:

"Демократы" выпустили альтернативный роман "Война и мир"

Какие, к бесу, "демократы"?!

Подробности:

цитата:

Толстого на Западе любят, но странною любовью. Хемингуэй в шутку говаривал, что был бы не прочь выйти на ринг с «мистером Толстым». Генри Джеймс величал «Войну и мир» «бессвязным и напыщенным чудовищем». «Длинный, как “Война и мир”» - это сравнение знакомо даже тем, кто никогда не открывал роман. Дочитать (или хотя бы почитать) «Войну и мир» для европейцев и американцев - это некое капитальное предприятие, а заодно и некоторая ирония над таковым.

На Западе, где русского классика знает и почитает уже не одно поколение интеллектуалов и эстетов, спустя почти век после смерти Льва Толстого выходит новый англоязычный перевод главного романа писателя - «Война и мир». Справившись со всеми «трудностями перевода» в прямом и переносном смысле, американцы напечатали сразу две версии романа: сокращенную и «академическую» - наиболее полную, с пояснениями и редакторскими комментариями объемом едва ли не с сам роман. Напечатали и выяснили, что почти 100 лет читали книгу, текст которой имеет весьма условную связь с оригинальным произведением Толстого. Это открытие, похоже, может привести к тому, что скоро на Западе начнут переиздавать всю русскую классику - надо же наконец узнать, что это такое на самом деле.

«Необходимость в новом переводе возникает, скажем, каждые 50 лет, - говорит голландская переводчица Анне Стоффел. - У нас тоже недавно вышел новый перевод “Войны и мира”. Я сейчас перевожу Чехова. Некоторые говорят, что язык стареет, но, по-моему, это не так. Сам-то Чехов не стареет, русским не дают нового Чехова, почему надо давать его голландцам? Это не язык меняется, а меняются принципы перевода».

И с каждым годом переводы становятся все более точными и аккуратными. Если 50 лет назад было достаточно приблизительного пересказа, то теперь западные переводчики стремятся к максимальной близости к исходнику. А западный читатель, многое узнавший о России в последние годы - через фильмы, книги современных авторов, выпуски новостей и газетные статьи, - больше не доверяет «гладкописи» и с энтузиазмом принимает непривычное своеобразие языка «этих странных русских».

ДВЕ ВОЙНЫ, ДВА МИРА

Наиболее известный до сих пор перевод «Войны и мира», который считается в англоязычных странах классическим, был сделан в 1904 г. Констанс Гарнетт, дамой весьма энергичной и деятельной, переведшей на английский около 70 томов русской классики. Однако, гонясь за количеством, она серьезно теряла в качестве. Ее перевод «Войны и мира» неплох, просто это не совсем Толстой. Кого бы ни переводила Гарнетт, все выходило у нее по-викториански гладким. Иосиф Бродский в свое время заметил, что, читая Толстого и Достоевского в переводах Гарнетт, англоязычная публика «воспринимает их как одного великого русского писателя».

«Это тот текст, по которому американцы, канадцы, англичане, австралийцы и еще полмира представляют себе Толстого, - говорит Марк Зиновьев, бывший москвич, преподаватель русского языка и литературы в одной из нью-йоркских школ. - И этот текст не имеет ничего общего с “Войной и миром”, которую знаем мы, кроме разве что сюжета». По словам Зиновьева, Гарнетт растеряла всю аутентичность и «русскость» Толстого, по своему желанию убирала целые куски текста, сложные для перевода - например, некоторые философские отступления автора, которые даже и русскоязычный человек не с первого раза понимает; переводила прямую речь в косвенную, чтобы избежать «сленга», и даже разбивала «коронные» длинные предложения Толстого. «Грубо говоря, это такой пересказ своими словами», - подытоживает Зиновьев.

Приблизительно такой же пересказ получился и у англичанина Энтони Бриггса - его перевод появился всего пару лет назад. Только вот англичанин, взявшийся исправить ошибки Гарнетт, напортачил еще больше: его герои, в особенности рядовые солдаты и слуги, говорят так, будто бы сошли со страниц диккенсовского романа.

И вот теперь вышли два новых варианта, абсолютно разных по стилистике, языку и даже сюжетной концовке, но, как утверждают издатели, совершенно аутентичных толстовскому тексту. В конце сентября издательство Eccoвыпустило значительно сокращенную версию «Войны и мира» в переводе Эндрю Бромфилда. Она соответствует первоначальному варианту романа, публиковавшемуся в 1865–1866 гг. в журнале «Русский вестник» под названием «1805-й год». Три года спустя, пересмотрев и дополнив этот первоначальный вариант, Толстой выпустил гораздо более объемный роман, знакомый теперь читателям.

В «сокращенной версии» все не так, как мы привыкли: нет текста на французском, нет пространных сцен батальных сражений и нет тягучих философских размышлений самого Толстого. Там даже князь Андрей и Петя Ростов остаются живы, хотя Наташа и выходит замуж за Безухова.

«Этот вариант вдвое короче, куда увлекательнее и гораздо проще, - говорят в Ecco. - Мы просто хотим дать людям шанс приобщиться к русской классике, все-таки не всем хватит сил прочитать полную версию романа».

Полная версия выходит сейчас в издательстве Knopf в переводе супругов Ричарда Пивера и Ларисы Волохонской; «их» «Анна Каренина» стала бестселлером после того, как ее «прорекламировала» в своем книжном клубе телеведущая Опра Уинфри - были раскуплены 800 000 экземпляров, что для книжного рынка США огромный успех.

В последние летние месяцы издатели двух вариантов сделали ряд выпадов в адрес друг друга. Например, редактор Knopf Лу Энн Уолтер попросила своего переводчика Пивера написать ругательную рецензию на издание конкурентов, что и было сделано. На Ecco посыпались те же претензии, что и на московского издателя Игоря Захарова, который впервые выпустил в России «укороченный вариант» «Войны и мира»: мол, это профанация, фактически черновик, не правленный редактором и впоследствии исправленный самим Толстым. Дэниэль Холперн, издатель Ecco, в ответ лишь ограничился замечанием: «Всё, благодаря чему имя Толстого оказывается в заголовках новостей, - хорошая новость».

ТРУДНОСТИ ПЕРЕВОДА

Ричард Пивер учился в Гарвардском университете, после чего работал столяром, мастером по починке яхт, выращивал цветы на продажу, а в свободное время писал и переводил стихи. Лариса Волохонская, сестра известного поэта Анри Волохонского, родилась в Ленинграде, до отъезда на Запад изучала лингвистику, после - богословие.

По словам Волохонской, работают они так: сначала Лариса - «Ричард-то русского не знает как следует» - делает максимально точный подстрочник с подробными примечаниями о стиле и синтаксисе каждого предложения, после чего Пивер перерабатывает текст в соответствие с законами английского языка, стараясь в то же время сохранить все особенности оригинала.

Помимо «Анны Карениной» Пивер и Волохонская перевели 14 книг наиболее значимых русских писателей, в том числе Достоевского, Чехова, Булгакова и известного сложностью своего языка Гоголя. Над «Войной и миром» супруги работали три года. «Каждый автор труден по-своему, - говорит Пивер. - Но “Война и мир” представляет собой уникальное сочетание трудностей. Переводчики часто считают Толстого сравнительно простым для перевода. Если учесть, что Толстой не лучший стилист и его язык можно приблизительно передать приглаженным английским, задача может показаться сравнительно легкой. Но если присмотреться к его языку повнимательнее, он становится едва ли не самым сложным для перевода».

По словам Марии Сокольской, которая переводила, например, «Гарри Поттера» на русский, Толстой для перевода действительно очень сложен, в частности, из-за знаменитой «корявости» и неприглаженности толстовского стиля. «В записных книжках Лидии Гинзбург есть такой эпизод: “Горький недавно говорил Николаю Эрдману о Толстом: Вы думаете, ему легко давалась его корявость? Он очень хорошо умел писать. Он по девять раз перемарывал - и на десятый получалось, наконец, коряво”, - цитирует Сокольская. - Но переводчик “корявости” как раз не может себе позволить - за этим бдительно следит редактор. И если у Толстого реплики действующих лиц вводятся много раз однотипным “сказал” или “сказала”, от бедняги-переводчика требуют принятого в “хорошем стиле” варьирования глагола». Пивер тоже отмечает, что Толстой часто использует слова и фразы в странных сочетаниях - например, описывая «прозрачные» звуки конских копыт по деревянному мосту или говоря, что «капли капали» с листьев деревьев. Переводчик всегда испытывает искушение сгладить стиль, придать словам смысл, уверят Пивер, но тогда это уже не Толстой. «Кроме того, в романе громадное количество охотничьих терминов, специальных обозначений лошадиных окрасов, форм собачьих лап и поступи загоняемого волка, - жалуется Пивер. - В русском языке богатый набор соответствующих слов, у которых зачастую нет английских эквивалентов». Другая проблема - передача языка солдат и крестьян. «Заменять его, как часто делали раньше, стандартным кокни или крестьянским жаргоном - огромная ошибка, потому что эти “языки” приносят с собой атмосферу своего мира», - говорит Ричард.

Еще одна проблема, подстерегающая переводчиков русской классики, - обращения, добавляет Мария Сокольская. В романах, где так много действующих лиц, находящихся друг к другу в разнообразнейших отношениях, не русскоговорящему человеку разобраться практически невозможно. Например, как должен немецкий или английский читатель понять, какое отношение выражается обращением «Анна Аркадьевна» - и всегда ли можно заменить его на «фрау Каренина»? Или что делать с княжной Щербацкой - Кити, - когда отец вдруг называет ее, без модных английских штучек, просто «Катенька»? «Для западного читателя это получаются два разных персонажа! - говорит Сокольская. - Поэтому-то в книгах русских авторов просто необходимы объяснения! Например, моя берлинская коллега, которая как раз сейчас переводит Толстого, уговаривает издателя снабдить книгу вкладышем с перечнем всех вариантов имен главных героев».

ДУ Ю СПИК РУССГЛИШ?

Чтобы оценить новаторство Ричарда Пивера и Ларисы Волохонской, приведем несколько примеров.

– А что это у вас, великолепная Солоха? - И, сказавши это, отскочил он несколько назад.

– Как что? Рука, Осип Никифорович! - отвечала Солоха.

“And what have you got here, magnificent Solokha?” - And having said it, he jumped back slightly.

“How - what? An arm, Osip Nikiforovich!” replied Solokha.

(Н. В. Гоголь «Ночь перед Рождеством»)

– Да, хороша, - проговорила она, наконец. - Очень даже.

“Yes, good-looking,” she said at last. “Even very.”

(Ф. М. Достоевский «Идиот»)

– Голубчик мой, - бормотала она, дрожа от радости, - Владимир Платоныч! Откуда Бог принёс?

“My little dove!” she murmured, trembling with joy. “Vladimir Platonych! Where did God bring you from?”

(А. П. Чехов «Душечка»)

«“Голубчик мой” как “my little dove” - интересное решение, - веселятся теоретики перевода Мишель Берди и Виктор Ланчиков, которые даже успели уже выпустить совместную литературоведческую статью “Успех и успешность. Русская классика в переводах Р. Пивера и Л. Волохонской”. - Но будем надеяться, оно никого не вдохновит перевести обращение “лапочка” как “my little paw”».

Можно смеяться над такого рода буквализмом, можно им восторгаться, но факт остается фактом: сейчас книги Пивера и Волохонской действительно «переводы номер один», рекламные слоганы на суперобложках не обманывают читателя.

Достоинство Пивера и Волохонской как переводчиков состоит в том, что они не просто уважают оригинал, но всецело отдаются ему. «Я сказала Ричарду, - говорит Лариса, - давай переведем “Войну и мир”. Поверь, мы будем в хороших руках». В итоге секрет современности книги - а она и вправду кажется современнее почти любого классического романа XIX в. - во взгляде на мир самого Толстого, а не в языке перевода, тщательно оберегаемого от неологизмов. «Мы принялись за новый перевод вовсе не потому, что современный английский язык изменился, - уверяет Пивер. - Как раз наоборот. Мы обратились к прозе Толстого как к специфическому художественному посреднику; мы пытались внимательнейшим образом отслеживать то, как он говорит; мы хотели, чтобы наш английский перевод был скорее толстовским, нежели современным. Толстой и без того достаточно современен. Мы хотим, насколько это возможно, воспроизвести по-английски то, что он делает по-русски».

Собственно, это и есть главная задача переводчика. Это делали и Гарнетт, и Бриггс, и Бромфилд. У каждого из них Пьер остался Пьером, его живот торчит из его камзола. Князь Андрей все так же лежит, раненый, на поле боя под Аустерлицем, уставившись в небо, словно видя его впервые в жизни. Но Пивер категорически не согласен с тем, что сюжет - это самое важное: «Можно сколько угодно рассказывать, что изображено на картине “Возвращение блудного сына” Рембрандта и даже тронуть слушателя до глубины души. Но все это будет иметь очень мало общего с чувством, которое испытывает человек, глядя на уникальные сочетания цвета, света, пространства, линий, текстуры и живописной манеры на холсте Рембрандта, которые вдруг слагаются в сцену возвращения блудного сына». То же самое с живописью словесной, уверен Пивер; у слова есть цвет, светотень, тональность, текстура, ритм, походка, структура и настроение. «Конечно, автор подбирал их инстинктивно, без расчета на эффект, - говорит Пивер. - Но переводчик, в свою очередь, должен сознательно делать то, что автор делал инстинктивно. И это самый главный экзамен». Сдан этот экзамен или нет - судит читатель, и, похоже, сомнений у англоязычной публики все меньше. На смену чопорному викторианскому Толстому «от Гарнетт» уверенно приходит «странный» Толстой Пивера и Волохонской. «Странные» русские, как ни удивительно, оказываются понятнее западному читателю.

http://runewsweek.ru/rubrics/?rubric=society&rid=2163