Отправлено: 18.02.06 16:21. Заголовок: Австро-Венгрия в XVI веке (сборник)
или МаксимилианI, король Римский и Венгерский
Извиняюсь за долгое отсутствие, работа сейчас отнимает все время. Но небольшая альтернатива родилась.
В 1492 году скончался славный венгерский король Матьяш Хунъянди, оставив Венгрию на вершине могущества. Казна была полна (за годы его правления доходы казны выросли с 250 до 500 тыс. форинтов), военные силы внушительны. Кроме военных отрядов короля и баронов (бандерий) и мобилизованного дворянства Матьяш содержал наемную армию - «черное войско» наемников, состоявшее из тяжеловооруженной кавалерии и пехоты, а также из отрядов, имевших боевые повозки гуситского типа и артиллерию - 20 тыс. кавалеристов, 8 тыс. пехотинцев и 9 тыс. боевых повозок. Кроме того, еще 8 тыс. солдат были постоянно расквартированы в замках и укреплениях великолепно организованной южной линии венгерской обороны. Королевская власть была сильна, буйные венгерские бароны после 2 жестко подавленных Матьяшем мятежей притихли. В претендентах на опустевший трон недостатка не было. Венгерского престола добивался Максимилиан Габсбург. Его право на это предусматривалось договором от 1463 г., подписанным Матьяшем и Фридрихом III. С другой стороны на корону претендовал король Чехии Владислав Ягеллон, чья мать была внучкой Жигмонда и сестрой Ласло V. Владислава поддерживал его отец – король Польский и вел. князь Литовский КазимирIV. Претензии Максимилиана были самыми обоснованными, и именно с ним можно было связывать надежды на помощь против турок (активизации которых ожидали сразу после смерти Матьяша), но господствующие сословия прежде всего хотели получить такого короля, контроль за которым находился бы в их руках. Этому требованию идеально соответствовал Владислав, прозванный в Чехии «король добже», за то что соглашался с любым предложением своих вельмож. Он был коронован как Уласло II, но при условии подписания предвыборных обещаний, в частности об отмене всех нерегулярных налогов, займов и других «вредных нововведений» Матьяша. Максимилиан, имевший сильную партию среди венгерской знати, начал военную кампанию, освободил Вену и другие австрийские земли, в свое время отнятые Матьяшем у его отца ФридрихаIII, но тут у него кончились деньги, ни имперский рейхстаг, ни Швабский союз не оказали ему финансовой помощи для ведения войны вне территории СРИ, и Максимилиану пришлось отказаться от претезий на венгерскую корону. Правление Владислава стало периодом стремительного упадка королевской власти. Вся власть в королевстве перешла к дворянскому сейму, который отказался вотировать налоги, и регулярная армия Матьяша была распущена. Развал достиг таких масштабов, что в 1521 Белград был осажден и взят турками, и венгры не сумели собрать войско для отпора. При Мохаче венгерская армия насчитывала не более 25000 бойцов, и проигрыш этой битвы стал концом королевства.
Итак, альтернатива: Максимилиану в решающий момент удалось пополнить казну – рейхстаг вотировал-таки имперский налог, либо, например, Владислав оказался должником Вельзеров, и Фуггеры, обеспокоенные возможностью того, что став королем Венгрии Владислав передаст их концессии на разработку серебряных рудников Словакии конкурентам, выдали кредит Максимилиану. Короче у Максимилиана оказалось достаточно денег не только на продолжение кампании, но и на то, чтобы вовремя перекупить наемное войско Матьяша. Магнаты поддерживающие Владислава разгромлены, и Максимилиан вступает на венгерский трон.
Меж тем как в Европе разворачивались вышеописанные события, на равнинах анатолийского плато шла финальная драма Османской Турции. Падение Сиваса в конце 1621 отдало в руки Аббаса весь край до Кызыл-Ирмака. Токкат и Амасия были взяты, приморские города, в том числе Трапезунд (ранее на короткое время захваченный грузинами, но затем отбитый турками обратно) покорились Ирану. В апреле 1622 беглербег Карамана Вели-Мухаммед-паша, давно конфликтовавший с Гиреями, прибыл в походную ставку Аббаса и объявил о своей покорности шаху. Вели-Мухаммед получил Караман в качестве наследного эмирата под сюзеренитетом Ирана, и спас край от разорения. Ахмед-Гирей отступил за Кызыл-Ирмак, в Анатолийский вилайет.
Под стенами Анкары, на той самой равнине, где некогда Тимур разгромил Баязеда, в сходных условиях разыгралась последняя битва. Финал ее так же был аналогичен тому историческому сражению. Турки дрались с мужеством отчаяния, и их войско к исходу двухдневной битвы было истреблено почти поголовно, хотя иранцам победа тоже далась недешево.
После битвы в Западной Анатолии началась кровавая оргия победителей. Персы, отлично помнившие резню, учиненную турками в Азербайджане при шахе Худабенде, разрушение Тебриза и прочие былые подвиги османлисов, не щадили побежденных. Города предавались разграблению, население вырезалось или угонялось в рабство. В авангарде персидской армии шли полчища кочевников – курдов, бахтияров, и свирепых тюркских кочевников из шиитских племен караманлу, шамлу, теклу и прочих «кизилбашей», в родовых преданиях которых хранились воспоминания о резне частично являвшихся их предками шиитских племен Анатолии при Селиме Явузе и которые смотрели теперь на резню турок-суннитов как на священную месть. Аббас, намеревавшийся переселить из Ирана на земли Западной Анатолии несколько племен кочевников-кизилбашей, потомков племен Черного и Белого барана, доставлявших ему немало хлопот в Иране своими претензиями и нежеланием смирится с новыми порядками, не пытался сдерживать резню и грабежи. Массы турецкого населения в поисках спасения бежали на земли ромейских провинций Малой Азии – Вифинии и Ионии. Вслед за ними ромейскую границу перешли орды кизилбашей.
Войск в Малой Азии у империи почти не было – кроме гарнизонных частей. Император с главными силами воевал с Австро-Венгрией в Боснии, флот по большей части находился на фронте боевых действий в Архипелаге, где снова активизировались оправившиеся от поражения при Санторине морские силы коалиции. Греческое население укрылось в укрепленных городах. Турецких беженцев в них не впускали, и кызылбаши убивали и захватывали турок в рабство прямо под их стенами. На греческие города кызылбаши напасть не пытались, но турецких беглецов преследовали до самого моря. Несколько тысяч турецких семейств спасли греческие моряки, перевезя их в Европу, где в Фракии существовали еще немногочисленные поселения уцелевших Во время балканской войны и ставших подданными Ромеи румелийских турок. Остальные стали жертвой ярости кызылбашей. Ромейский посол Константин Гика прибыл к Аббасу в Кютахью и потребовал объяснений по поводу вторжения его иррегулярной конницы на территорию Ромейской империи. Аббас ответил, что его воины преследовали своих врагов – турок, и предложил рассматривать конфликт как недоразумение, заверив посла, что кызылбаши уже получили приказ покинуть Вифинию. После этого шаханшах в свою очередь выразил резкое недовольство действиями ромеев на море. В последние годы в связи с военными действиями торговля Франции и Венеции с Ираном почти совсем прекратилась, от чего казна шаха терпела огромные убытки. Аббас потребовал прекращения пиратских действий на Средиземном море и изгнания «Берегового братства» с островов Додеканеса. В случае исполнения этих требований шах заверил Гику, что Франция и Венеция пойдут на мир. В противном случае у него не останется иного выбора кроме войны с империей.
Положение на море так же внушало беспокойство. После блестящей победы при Санторине Николай Маврокордато предлагал высадить десант на Крите и отвоевать остров у Венеции, лишив ее флот баз в восточном Средиземноморье. Но войск для этой кампании явно не хватало, к тому же ясно было, что завоевать остров в 1 год нереально – Венеция располагала там целым рядом мощных крепостей. Поэтому в кампанию 1621 Маврокордато пришлось удовлетвориться более скромной добычей – Родосом, отошедшим к Венеции по результатам последней войны Священного союза с Османами в 1590ых. Весной 1621 Маврокордато блокировал остров, высадил десант, и за одну кампанию взял крепость, вернув древний греческий остров в состав империи.
Венецианцы и французы не пытались оказать помощь Родосу, и вообще вести активные действия на море после прошлогоднего разгрома. Усвоив уроки поражения, они все средства бросили на создание мощного флота из галеонов вместо прежнего гребного. Разумеется за полтора года они не могли построить большого количества кораблей, но помощь, хотя и не бескорыстную, оказала Голландия, приняв заказ на строительство 10 галеонов для венецианского флота и выполнив его к началу кампании 1622. Часть судов, в том числе и 20 фрегатов, Венеция выстроила сама, пополнила свой флот и Франция. В мае 1622 в гавани Кандии под командованием адмирала Лодовико Морозини сосредоточился флот, значительно превосходящий ромейский. На суше за это время военные действия не принимали значительных масштабов. В 1621 произошло несколько локальных столкновений ромейских и венецианских войск в Албании, в 1622 корпус венецианских страдиотов во главе с графом Изолани принимал участие в битве при Яйце на стороне Австро-Венгрии и был разгромлен. Франция же вообще не посылала войск на Восток, ограничившись флотом. Зато Ришелье активизировал дипломатию и вступил в союз с Аббасом, казна которого терпела убытки от блокады ромейскими корсарами морских путей, полностью перекрытых после Санторина. 1622 год должен был стать по планам кардинала решающим. Выход армии Ирана к Босфору должен был заставить Ромею пойти на мир на условиях шаха, что и требовалось Франции. В противном случае франко-венецианский флот должен был разгромить греков на море и перевезти персидские войска в Европу.
В июне 1622 года Морозини покинул Кандию и двинулся в Архипелаг. Задачей франко-венецианского флота было без малого пробиться к Дарданеллам. Маврокордато со своими силами выступил навстречу противнику из Смирны. Оба флота сошлись у острова Аморгос. В лице нового венецианского командующего Маврокордато столкнулся с достойным противником, великолепно владевшим тактикой парусного флота. Вскоре после начала боя образовалась общая свалка; Морозини и Маврокордато на своих флагманских галеонах несколько раз проходили через ряды сражающихся. Ряд судов сцепились на абордаж, бой достиг крайней степени ожесточения. На третьем часу боя французский капитан Жан де Вен, гугенотский корсар из Ла-Рошели, атаковал флагманский галеон Маврокордато. Такелаж обеих судов был практически разрушен артиллерийской дуэлью; перед сцепкой противники дали друг по другу залп из мушкетов, и одной из пуль великий наварх империи адмирал Николай Маврокордато был убит. Ожесточенные греки одержали победу в абордажном бою, захватив французский галеон, но управление эскадрой было потеряно. На шестом часу боя потрепанные противники разошлись. Младший флагман адмирал Константин Родонаки отвел эскадру на север, оторвавшись от противника. Сражение не имело решающего результата, но преимущество осталось за флотом коалиции, и мало того, греки потеряли своего великого наварха.
Несколько дней в Константинополе царила паника. Грекам уже чудились переправа персов в Европу и новое мусульманское нашествие. Через несколько дней в Константинополе узнали о битве при Яйце, гибели Димитрия и стремительном движении армии Скопина-Шуйского к Босфору.
И тут…. Не хочу повторяться, но логика событий и предпосылки, имевшиеся в РИ заставляют… И тут в события в восточном Средиземноморье, образно выражаясь, вступил новый игрок с козырным тузом в рукаве – Испания.
С самого начала конфликта Испания занимала нейтральную позицию. Нейтралитет этот скорее был дружественным Русско-Ромейской империи – торговые интересы Испании так же заставляли ее относится негативно к свободному транзиту шелка из Ирана. Франция и Венеция рассматривались как геополитические противники, война же Австро-Венгрии с Ромеей Испанию нисколько не трогала – войну эту вело австро-венгерское дворянство, лишившее Австрийских Габсбургов их законной власти. От вмешательства в конфликт Испания воздерживалась. Политической воли в испанских верхах после отставки Лермы попросту не хватало для каких-либо решительных действий. Сын Лермы, герцог Уседа, низвергнувший отца и ставший новым фаворитом ФилиппаIII, во внешней политике действовал нерешительно, ища компромисса с Францией, внутри же привел к власти свору своих родичей и соратников, давая им возможность расхищать казенные средства. Но смерть слабовольного короля в начале 1621 года коренным образом изменила ситуацию. Юноша ФилиппIV, короновавшийся в Толедо в июне 1621 года был совсем не чета отцу – молодой король, не смотря на свои 17 лет, обладал волей, энергией, целеустремленностью и уверенностью в своей исторической миссии.
Время правления Филиппа IV коренным образом отличалось от эпохи его отца. Если при последнем ведение государственных дел характеризовалось скорее отсутствием активной политической творческой воли, то у юного Филиппа IV имелись амбициозные планы как во внутренних, так и внешнеполитических вопросах. Со вступлением Филиппа IV в марте 1621 года на престол началась реализация программы, нацеленной на обновление и реформирование Испании. Мирная политика, которую проводили при Филиппе III, была осуждена как слабость, так как нанесла огромный ущерб авторитету короля и Испании в Европе. Отныне настоятельно необходимой стала новая политика, которая положила бы конец процессу распада католической ойкумены. Претензия юного короля на гегемонию побуждала вести интервенционную политику, не избегая военных конфликтов.
Во внутриполитической сфере острие реформ было направлено против коррупции и камарильи, отличавших правление Филиппа III и парализовавших его способность к действиям. Продажность и скандальное расточительство двора при Филиппе III часто давали повод для публичной критики в кортесах, так что объявление короля-юноши о сокращении придворных расходов было встречено всеобщим одобрением. Были отстранены от занимаемых должностей ставленники герцога Лермы, Осуны и Уседы; некоторых, особо проворовавшихся, привлекли к суду. Административные вопросы стали решаться быстрее и эффективнее. Разумеется, 17-летний король не мог осуществлять свои амбициозные планы самостоятельно, и с самого начала его правления у трона появляется опытный и энергичный Alter Ego государя - дон Гаспар де Гусман, герцог д`Оливарес. Филипп отличал Оливареса уже в детстве, на что указывает огромное доверие, оказываемое тому молодым королем. Приняв руководство мировой державой в возрасте семнадцати лет, Филипп был вынужден опираться на опыт почти вдвое старшего и закаленного в дворцовых интригах Оливареса. Последний добился ряда важных придворных должностей и в должности первого министра короля играл ведущую роль в политических вопросах. Оставаясь руководителем, для осуществления своей политики юный Филипп нуждался в опыте и умении своего valido быстро ориентироваться. Оливарес, который, по признанию современников, обладал неистощимой энергией, не давал остановиться всему аппарату управления и осуществлял на практике политические инициативы. На момент вступления Филиппа на трон традиционная политика Испании, направленная на завоевание господства в регионе Средиземноморья и удержание владений в Америке, изжила себя. Завоевание и закрепление за собой Египта сделала Испанию воистину мировой державой, вышедшей теперь еще и непосредственно в Индийский океан. Конфликт с Англией и Голландией на этом новом фронте, с учетом того что Португалия окончательно сошла на роль испанского саттелита, а смерть престарелого короля-монаха Себастьяна и вовсе грозила оставить ее трон вакантным, нарастал и разгорался. В свете всего этого политика Лермы, воздерживавшегося от масштабного вмешательства в европейские дела и позволившего растерзать Австро-Венгрию Рудольфа и Матвея, рассматривалась теперь как предательство национальных интересов. Восстановление Австро-Венгрии как могущественной державы и возвращение ее государям трона СРИ было поставлено на повестку дня. Венеция в Испанской внешнеполитической доктрине стала рассматриваться как опаснейший враг, союзник Франции, в прошлых войнах, готовый в любой момент нанести ущерб испанским интересам. Дальнейшие события развернулись благодаря «роли личности в истории» - личности испанского посла в Венеции маркиза де Бодемара.
Дон Хуан де Бодемар, прославленный авантюрист, дуэлянт и ловелас, в юности могший послужить великолепным прототипом дон Жуана, в 25 лет поступил на службу в дипломатический корпус, и прославился как блестящий и беспринципный мастер интриги. И дело, которое затеял он в 1621 году, было пожалуй по плечу ему одному.
Бодемар задумал грандиозный, но реалистичный план захвата Венеции. В начале 1622 года все военные и морские силы республики должны были выступить на восток, для войны с Ромеей. После этого по его соображениям, тысячи вооруженных испанских солдат вполне хватило бы для захвата города. Гарнизон города составляла скверно обученная земская милиция, а войска Венецианской республики были заняты войной, как на суше так и на море. "Никакое правительство не пользуется столь неограниченной властью, как Сенат Венецианской республики", - записал маркиз в своем дневнике. Венецианцы были непобедимы объединившись, но сейчас дворяне грызлись между собой, а в кварталах бедняков готовы были поднять восстание. Бодемар потратил значительную сумму на подкуп вождей этого будущего восстания. Испанская армия находилась в Ломбардии и могла, в случае успеха, добраться до Венеции довольно скоро. Маркиз не дал знать королю о своем намерении, но намекнул Оливаресу и получил в ответ молчаливое одобрение. В случае успеха Испания получала грандиозный карт-бланш – не только господство в Италии, но и свободу рук для помощи австрийским Габсбургам в восстановлении самодержавия. Пользуясь своей дипломатической неприкосновенностью, маркиз Бодемар мешками закупал оружие, которого хватило бы на пару полков. По одному в Венецию стали проникать переодетые и безоружные пока солдаты: испанцы и немцы. Бодемар вступил в контакт с одним из адмиралов Республики - маркизом де Молитерно. Природный неаполитанец и поданный испанской короны, бывший некогда одним из лучших капитанов испанского флота, Молитерно вынужден был бежать из-за конфликта со всемогущим в то время герцогом Осуной. Поступив на службу Венеции, Молитерно одержал несколько побед над хорватскими морскими разбойниками - "ускоками". Ему присвоили звание адмирала. Теперь Бодемар обещал ему от имени короля восстановление доброго имени, возврат конфискованных неаполитанских поместий и пожалование новых и прочие блага. Молитерно встал на его сторону и потихоньку набирал на корабли своих людей. Когда весной весь военный флот Венеции отплыл на Крит, Молитерно с несколькими кораблями остался в городе для охраны Адриатики от ускоков. О лучшем раскладе Бодемар не мог и мечтать Проект был продуман до мелочей. "Как скоро наступит ночь, те из тысячи солдат, которые придут без оружия, отправятся за оным к послу. Пятьсот... прибудут на площадь святого Марка, большая часть других 500 - ...в окрестности Арсенала, остальные овладеют всеми судами на мосту Риальто", - писал маркиз Бодемар. Захватив Арсенал, следовало убить всех его начальников, взять штурмом дворец Дожей, разгромить оружейные склады, сжечь Адмиралтейство. Для того чтобы отвлечь внимание жителей от происходящих событий, город планировалось поджечь в сорока местах. Поджигатели были навербованы в бедняцких кварталах. Бодемар привлек к делу правителя Миланского герцогства эрцгерцога Леопольда, и командующего расквартированным в Милане испанским корпусом маршала Синолу. Спинола, ненавидевший Венецию как подлинный генуэзец, принял план с энтузиазмом. Был для вида приведен в действие план переброски его войск на юг, на Сицилию. 8000 солдат грузились на барки в Кремоне и плыли к устью По, где подошедшие из Сиракуз испанские военные корабли должны были везти их на юг. В действительности предполагалось взять курс на север – к лагунам Венеции. По плану Бодемара, восстание планировалось поднять не только в Венеции, но и в одном из близлежащих городов - Брешии. Овладев ею, эрцгерцог Леопольд должен был двинуться сушей к Венеции. Смерть старого и выборы нового дожа несколько сместили планы маркиза. Операцию было решено провести в ночь перед Днем Вознесения, когда новый дож будет торжественно обручаться с Адриатическим морем, бросая в его воды золотое кольцо.
Для того, чтобы многочисленные торговые суда, сосредоточенные в гавани, не помешали операции, решено было сжечь их. Обладавший неплохим чувством юмора, Бодемар решил использовать для этого традиционные потешные карнавальные огни, в изобилии заготавливавшиеся в городе к предстоящему празднику. По его приказу петарды начинялись особой нефтяной смесью, которую было невозможно погасить.
В ночь перед Вознесением, 15 июня 1622 начался Апокалипсис республики Святого Марка. Город внезапно запылал в 40 местах. Словно факелы вспыхнули корабли в беззащитной гавани. Наемники Бодемара ворвались в Арсенал, затем маркиз лично повел их на штурм дворца Дожей и овладел им. Страшный хаос, овладевший беззащитным сонным городом, давал маркизу все козыри; оставшиеся в городе члены совета Десяти были убиты в своих домах, Адмиралтейство и Арсенал к утру оставались под полным контролем заговорщиков. Утром народ успел организоваться и вооружиться, но в гавани уже появились испанские галеоны, а за ними – транспорты с батальонами Спинолы. Началась двухдневная агония обреченной «жемчужины Адриатики».
модераторЗащитник Маори и всех угнетенных народов, убийца Кортеса и Кошевой Атаман Первого Ранга
Отправлено: 30.04.07 09:23. Заголовок: Re:
georg пишет:
цитата:
Началась двухдневная агония обреченной «жемчужины Адриатики».
У-ух! Жестко! ;-) Вопрос: а когда Родос успел отойти к Венецианской республике? Сулейман Великолепный завоевал его для Блистательной Порты, изгнав иоаннитов на Мальту... что при коллапсе Османской Империи венецианцы под сурдинку прихватили островок?
Было. В 1618. Но один из заговорщиков "раскололся", и секратать Совета Десяти Бартоломео Комино успел буквально в последние часы нанести удар по заговорщикам. Здесь "слабое звено" плавает в канале со стилетом в спине , а план Бодемара осуществляется.
Весь следующий день шли уличные бои. Новоизбранный дож Джакомо Контарини, сумев собрать пару подразделений земской милиции, удерживал несколько кварталов, и в то же время разослал гонцов с просьбами о помощи. Но верных Республике войск по близости не было – все войсковые части находились в Албании либо на Крите. Венеция была уже отрезана от внешнего мира – маршал Спинола, выслав 3000 солдат в Венецию в распоряжение Бодемара, с остальными десантными силами атаковал Кьоджу, и захватил ее. В это же время эрцгерцог Леопольд стремительно двигался к Венеции из Милана. Бергамо, Брешия, а затем и Верона без боя открыли ворота перед эрцгерцогом. Сказывалась архаичность строя «города-государства», сохранявшегося в Республике. Вышеуказанные города Террафермы оставались так же «городами-государствами», но подчиненными метрополии, зависимыми и бесправными, и хотя и сохраняли коммунальное самоуправление, но и оно не было обеспечено от мелочного вмешательства и регламентации со стороны венецианской администрации. А резкое повышение налогов за время последней войны сделало венецианский режим в подвластных итальянских коммунах крайне непопулярным, и коммуны эти теперь с легкостью меняли венецианского подеста на испанского. Разумеется ни одна из коммун не подумала создавать какие-то формирования для отпора испанцам или помощи Венеции. Только лояльный Республике Фриуль выслал несколько отрядов, но они не смогли организовать существенной помощи. В самом городе Бодемар, выгрузив легкие пушки, огнем сметал баррикады сторонников дожа. Чернь из бедняцких кварталов, вожди которой были заранее куплены Бодемаром, теперь восстала и грабила богатые дома. Наличие в городе массы пролетариата, ожесточенного высокими налогами, голодом и безработицей, начавшейся в Венеции с упадком текстильного производства вследствии войны и прекращения поставок с Востока, сыграло пожалуй решающую роль в падении Республики – ненавидевшая олигархический режим чернь выступила на стороне Бодемара. Через сутки все было кончено. Город оказался под полным контролем испанских войск и под управлением испанского посла, который тут же создал временное правительство из участников заговора – обедневших венецианских патрициев, принявших участие в заговоре (как и в РИ) для низвержения ненавистного режима «государственной инквизиции» Совета Десяти.
Несколько сенаторов, на момент переворота бывшие в своих имениях в Терраферме, собрались в Тревизо и объявили себя новым правительством Республики под председательством сенатора Карло Дзено. Но Брешия, Бергамо, Верона, Падуя и Виченца уже открыли ворота испанцам; эрцгерцог Леопольд и Спинола с двух сторон двигались к Тревизо. Сенаторы оставили в городе наспех сколоченный гарнизон и бежали в Удино, в последнюю верную Республике провинцию – Фриуль. Там они провозгласили манифест, призывавший к священной борьбе за свободу Республики против вероломного нападения Испании, призыв о помощи к государствам Европы, прежде всего Франции и императору СРИ, и приказ венецианским войскам и флоту немедленно вернуться в Италию.
Оливарес предвидел, что в случае успеха операции Бодемара венецианский флот, сражавшийся с ромеями в Архипелаге, двинется на помощь столице. Но обстоятельства весьма благоприятствовали испанцам. Морозини после сражения при Аморгосе отправил в Венецию победную реляцию, но победой это можно было назвать разве что в том плане, что ромейский флот отступил первым, причем у венецианцев не хватило сил преследовать его. Повреждения венецианских и французских кораблей были столь серьезны и многочисленны, что после сражения Морозини пришлось вернуться в Кандию и заняться ремонтом судов. На момент, когда быстроходный фрегат доставил в Кандию известие о захвате Венеции испанцами и приказ Сената выступать на помощь столице, эскадра Морозини была еще не в состоянии выйти в море. Когда же ремонт был худо-бедно завершен, Испания уже успела принять меры. Еще до переворота Оливарес перебросил в Александрию Египетскую сильную эскадру, во главе которой стал адмирал дон Мигель де Эспиноса. Получив заранее соответствующий приказ, сразу же после событий в Венеции, Эспиноса покинул гавань Александрии и отплыл на север, к Родосу. Там он предложил командующему ромейским флотом Константину Родонаки совместно напасть на эскадру Морозини. Греческий адмирал не колебался ни секунды, понимая что другого подобного случая не будет. 1 июля 1622 года на выходе из Кандии эскадра Морозини была атакована объединенным испано-ромейским флотом. Бой этот был еще более ожесточенным, чем сражение при Аморгосе – венецианцы дрались «не за победу, а за жизнь». Но силы противника были слишком превосходящими, тем более что французский адмирал, не имея деректив от своего правительства, отказался вступать в бой с испанцами и вскоре покинул театр военных действий, уведя потрепанную французскую эскадру в Тулон. Венецианский флот, потеряв почти половину своего состава, вынужден был снова укрыться в гавани Кандии. К этому времени Скопин-Шуйский с победоносной армией вступил в Константинополь, привезя с собой австро-венгерские трофеи и набальзамированное тело императора Димитрия, вскоре погребенное в Святой Софии. На другой день после погребения императрица Ксения получила реляцию о победе Родонаки и Эспиносы над венецианцами, и просьбу адмирала о присылке десантных войск – Родонаки умолял не упускать столь уникальную возможность отвоевать древний греческий Крит. В связи с тем, что военные действия на албанской границе прекратились (сосредоточенная там венецианская армия Изолани выступила на север, на помощь сенатскому правительству), было решено перебросить на Крит высвободившийся 15тысячный корпус. С остальными силами Скопин-Шуйский переправился в Вифинию для «урегулирования отношений» с Аббасом.
Меж тем в Мадриде в королевском совете обсуждался вопрос – что делать с нежданной «добычей». Король дон Филипп, нервно теребя бахрому камзола, выслушивал министров, поглядывая на Оливареса. Еще час назад, получив от своего privado доклад о захвате Венеции, король, в коем юношеское благородство обусловило первую реакцию, кричал о бесчестном и подлом нападении и называл Бодемара негодяем (на что сам Бодемар вряд ли бы обиделся ). Но и ему тут же стало ясно, что пути назад нет и Венецию теперь необходимо удержать.
Члены Совета, ошарашенные новостью еще более, чем их монарх, не могли сказать ничего вразумительного. Внезапно Оливарес извлек из под полы плаща свиток, только что ему доставленный – так называемый «меморандум Бодемара». Маркиз начинал свои соображения с того, что Венецию необходимо удержать, и к тому есть несколько способов. Макиавелли пишет, что в республиках никогда не умирает любовь к былой свободе. Это в самом деле так, и венецианская чернь, сегодня восставшая против патрициата по социальным причинам, завтра может восстать и против Испании в едином патриотическом порыве. Любой политический кризис в дальнейшем может привести к восстанию и потере Венеции. Макиавелли пишет, что для государя есть только 2 способа прочно удержать покоренный город-республику – либо его разрушить, либо переселиться туда на жительство. Переселиться в Венецию католический король разумеется не может. Разрушение Венеции было бы чрезвычайно удобным способом удержания ее территории. Но вряд ли у нашего благородного государя – тут Оливарес поднял глаза на короля – поднимется рука на такое хотя и выгодное, но чересчур варварское деяние. Разрушить прекраснейший город Европы, город Тициана и Веронезе, Сарти и Мануччи, интеллектуальную и культурную столицу Европы – это деяние, которое вызовет проклятие и современников и потомков, и нанесет страшный удар репутации католического короля в Европе.
Но есть – писал Бодемар – третий способ, который сродни «переселению на жительство», который позволит сделать Венецию лояльной и использовать ее богатства, торгово-промышленный потенциал и энергию на усиление испанской короны.
Во-первых, венецианцы очень гордый народ – гордый своей историей и славой. Необходимо сделать подданство Испании не унизительным для венецианцев, сделать так, что бы они не чувствовали себя утратившими государственную независимость. Для этого есть превосходный способ – объединить Венецианскую республику с Миланским герцогством в одно государство – королевство Ломбардии и Венеции, в коем Венеция станет столицей, король Испании – королем, а вице-королем будет назначаться принц крови из дома Габсбургов (и эрцгерцог Леопольд, женатый на тосканской принцессе Клариче Медичи и совершенно обитальянившийся, меценат и покровитель наук и искусств – прекрасная кандидатура). Модель будет напоминать отношения Австрийских Габсбургов с Нидерландами, с той разницей, что во-первых венецианцы – добрые католики, и протестантской оппозиции не будет, а во-вторых – интересы Нидерландов и метрополии серьезно расходились, в то время как интересы Испании и Венеции в случае объединения тождественны почти во всех направлениях и Венеция от такого альянса весьма выигрывает.
Не секрет, что государственный строй Республики до сих пор представлял собой ярко выраженную олигархию. Монополия на власть находилась в руках патрициата. Членство в Венецианском «парламенте» - Большом Совете – было наследственным. Все фамилии, имевшие право на участие во власти, были занесены в специальную книгу, которая носила название «Золотая книга». В Золотой книге насчитывалось порядка 300 фамилий венецианских семей. Каждый мужчина из семьи нобилей (аристократов) по достижению 25-летнего возраста входил в состав совета. Максимально Совет включал в себя до 2500 членов, таким образом, в Совет входило порядка 5% всего взрослого мужского населения Венеции. Подавляющее большинство населения – пополаны (народ) вовсе не имели политических прав и формально не могли влиять на политику властей. Патрициат прочно удерживал власть, все органы республики – Сенат, Дож, Малый Совет, Верховный Суд (Совет Сорока) и наконец пресловутый «Совет Десяти» - всемогущий орган государственной безопасности – избирались Большим Советом.
Аристократия никогда не смирится с потерей власти, и поэтому необходимо сейчас добить ее, и сломав олигархический строй, привлечь пополанов к управлению. Под властью католического короля Большой Совет необходимо сохранить, реформировав его по образцу кортесов Кастилии - то есть сделав его выборным из представителей дворянства, ремесленных цехов, купеческих корпораций, а так же городских коммун Террафермы и Миланского герцогства. Сенат, главный распорядительный и консультативный орган при вице-короле, должен назначаться королем наполовину из состава Большого Совета, наполовину из служилых чиновников. Таким образом при монархии народ будет иметь гораздо больше политических прав, чем имел он при так называемой республике.
Венецианское купечество разоряется от потери левантийских рынков – что ж, объединение с Испанией откроет венецианцам утраченный ими торговый путь через Египет – все равно у испанского купечества, традиционно ориентированного на Америку, до сих пор не доходят руки до Индийского океана. Одного этого будет достаточно, что бы сделать венецианское купечество лояльнейшими подданными католического короля. Венецианская промышленность и торговля принесут испанской казне большие доходы. Сукноделие Венеции развито слабо, не в силах конкурировать с более продвинутым испанским и при ликвидации таможенного барьера испанские сукна несомненно завоюют венецианский рынок. Венецианское же производство шелковых и хлопковых тканей, стекольных изделий, бумаги, типографское дело – в сущности не составляют конкуренции испанским производителям, и возражений с их стороны ожидать не приходится. Сырье вновь пойдет на мануфактуры, рабочие получат работу и хлеб, бедняки же смогут переселиться в Ливию и получить там землю и кредит на обзаведение. Народ восславит короля. По мере чтения меморандума король дон Филипп становился все менее мрачным, а под конец широко улыбнулся. Вместо бесчестного и вероломного захватчика он мог теперь выступить как освободитель, благодетель и реформатор, призванный самим народом Венеции законный государь. Выход был оптимальным, и пожалуй единственным. Единственно достойным «католического короля».
Уже через 2 дня быстроходное судно с инструкциями эрцгерцогу и Спиноле покинуло Барселону. Бодемару и его венецианским сторонникам даны были полномочия на составление проекта новой венецианской конституции, созыв совета коммун и устроение государственного управления. К инструкциям прилагался королевский манифест. В нем переворот Бодемара освещался как восстание против олигархического режима, подчеркивалось участие в нем простонародья Венеции ( что было истиной) и дворянства (таковым было названо участие в заговоре Бодемара десятка венецианских патрициев, которым грозил вылет из Большого Совета из-за утраты имущественного ценза). Король Испании из искренней любви к народу Венеции соглашался принять республику под свое покровительство и оказать посильную помощь в преобразовании венецианского государства в целях народного блага. (Обращение к испанскому королю от имени народа Венеции с просьбой об этом покровительстве было уже составлено Бодемаром и приобрело официальный статус благодаря подписи нескольких членов Большого Совета и шумному одобрению простонародья на площадях, причем одобрению этому немало способствовали вошедшие в гавань транспорты с египетским хлебом, который тут же распределили по бедняцким кварталам.) Бодемар в эти дни превзошел самого себя. Он встречался с представителями купечества, цехов, «тощего народа», городских коммун Террафермы, раздавал заманчивые обещания и произносил перед народом речи, коим бы позавидовали демагоги античности, а вечером делал записи в дневнике, ставшем затем основой для поразивших позднейших историков своим цинизмом мемуаров. Указ о выборах в новый Большой совет был объявлен через неделю. До его созыва вся полнота власти принадлежала вице-королю – эрцгерцогу Леопольду, фактически же Венецией правил Бодемар. Сам король намеревался прибыть в Венецию и принять власть из рук вновь избранного Большого Совета представителей коммун Ломбардии и Венеции. Амбициозный Филипп собирался короноваться в древней Павии железной лангобардской короной и придать официальный статус фактическому вассалитету к Испании итальянских княжеств – Мантуи, Тосканы, Пармы и Модены, а от папы потребовать личного участия в короновании. Король Италии – таковым собирался стать Филипп, не больше не меньше. 1 июля Спинола взял Тревизо и двинулся в Фриуль. За 2 недели край был завоеван, сенатское правительство бежало в Далмацию.
Захват Венеции вызвал возмущение в остальной Европе. Но открыто вмешаться никто не мог. В Голландии скончался Морис Оранский, император Фридрих был его наследником, но Штаты обставляли его признание рядом условий и шли переговоры. Сверх того на Голландии и императоре висела «московская война». Что же касается Франции – хитрый Оливарес заранее принял меры, чтобы парализовать ее вмешательство.
Еще в последние годы правления ГенрихаIV возобновился острый конфликт между гугенотами и короной. Возведя Наварца на трон Франции, гугенотская знать требовала себе абсолютной власти на юге, требовала пожалования губернаторств в провинциях с широкими полномочиями. Все эти Роганы, Монморанси, д`Амвили считали себя победителями и пытались превратить переданные им под управление провинции в удельные княжества. Не говоря уже о том, что существование гугенотской «федеративной республики» на юге находилось в коренном противоречии с интересами короны и с той политикой централизации, которую проводил Генрих в последний период своего правления. Король попытался жестко ограничить аппетиты гугенотской знати – в ответ на него посыпались обвинения в вероотступничестве, пасторы Ла-Рошели открыто объявили короля отступником и тираном. Добрый король тяжело переживал конфликт с бывшими соратниками, но он уже ощущал себя королем Франции, ответственным за государство Французское. Не посягая на свободу протестантской религии, обеспеченную Нантским эдиктом, Генрих решился ограничить амбиции дворян-протестантов. Удар был нанесен по их главному оплоту – Наварре. С времен Жанны д`Альбре Наварра была протестантской страной, и после перемещения Генриха на трон Парижа превратилась в дворянскую кальвинистскую республику. Теперь Генрих издал эдикт о включении Наварры и Беарна в состав королевства Франции в качестве провинций. Протестанты отстранялись от власти, свобода католического культа восстанавливалась. При этом уверенный в любви к себе народа этих земель, Генрих не ждал сопротивления. Но по воле судеб престарелый король скончался в Фонтенбло через месяц после издания эдикта.
Теперь в руках протестантов были все козыри – новый король Людовик XIII был воспитанником иезуитов и мужем испанской инфанты, и соответствующая пропаганда была развернута пасторами. Новый виток религиозных войн во Франции был готов к запуску. Гугеноты собрали совещание в Ла-Рошели. Оливарес, никогда не смешивавший политику с религией, тут же воспользовался моментом. Вожди гугенотской знати, принцы Роган и Субиз получили огромные суммы лично и субсидию на сбор армии, ее снаряжение, подкуп соратников. Под их влиянием Ла-Рошельское совещание решило оказать сопротивление королю в отношении Наварры. Официальным обоснованием были объявлены древние права rikos ombres этого королевства. Гражданская война во Франции фактически началась.
Да я ЕМНИП писал об этом в первой части таймлайна. В РИ корону Наварры унаследовал дом гасконских графов д`Альбре - вассалов французской короны. До этого в Наварре царствовал дом де Фуа, объединивший с королевством Наваррским принадлежавшее им независимое пиринейское княжество Беарн (владетели которого титуловались принцами Беарнскими). Жан II, первый король Наварры из дома Альбре, вступил в брак с королевой наваррской Екатериной де Фуа и в 1484 г., вместе с рукою ее, получил корону Наварры. Был принужден колебаться между Францией и Испанией, а также бороться с многочисленными враждебными ему феодалами внутри страны. Почти все время своего правления провел в войнах; коронации в Памплоне ему удалось добиться лишь в 1494 г. Заподозрив его в враждебных Испании сношениях с Францией, Фердинанд Католик оклеветал его как схизматика и еретика, последствием чего была папская булла (1512), низлагавшая Жана и его потомство с трона Наварры. Разбитый испанцами, Жан II принужден был бежать из страны, потом вернулся, поддерживаемый французскими войсками Людовика XII, но после ряда неудач, вследствие голода, ненастья, сильной смертности солдат, принужден был отступить, и вскоре умер (в 1516 г.). Большая часть королевства, лежащая к югу от Пиринеев (Верхняя Наварра) со столицей Памплоной была анексирована Испанией. Его потомки, сохраняя титул королей Наваррских, правили землями к северу от Пиринеев (Беарном и крохотной Нижней Наваррой) как вассалы Франции. Внучка Жана II Жанна д`Альбре вышла замуж за Антуана Бурбонского, возведя Бурбонов на трон Наварры. Их сыном был Генрих IV.
модераторЛев Митры, злой жрец Махаведы, Первый из Великой Белой Расы, идеолог С-И-и-Г и покровитель МЦМ.
Отправлено: 04.05.07 15:08. Заголовок: Re:
georg, скажите, а где все ваши тексты по данному миру единым файлом? Хочется отвежить в памяти. А то мне сегодня приснилось что я Фердинанд Арагонский из Мира АВИ16 и думаю как бы на испанский престол возвести Фардинанда Габсбурга
как бы на испанский престол возвести Фардинанда Габсбурга
Ничего проще. Король вы в Арагоне и Неаполе, в Кастилии же официально - регент при невменяемой дочери. Регентские полномочия передаются внуку и это закрепляется решением кортесов. От Карла требуется либо обязательство постоянно пребывать в Испании, либо отречение от своих прав.
В РИ Фердинанд воспитывался в Испании при дворе деда, и испанцы считали его своим, в отличии от Карла, которого считали бургундцем (каковым он и был по воспитанию, культуре и менталитету). Когда Карл в реале наследовал деду, Кастилия приняла его как сына Хуаны, но Арагон отстаивал кандидатуру Фердинанда, так что Карлу пришлось осаждать Сарагосу и срочно выслать брата из страны.
Первой реакцией Франции на переворот Бодемара было немедленно оказать военную помощь своему верному союзнику – Республике. В Безансоне была срочно собрана армия, во главе которой встал сам коннетабль Франции, престарелый герцог Ледигьер. Дабы выйти прямо на территорию Венеции, не пробиваясь с боями через миланские земли, Ледигьер двинулся через союзную Швейцарию, и через Граубюнден вступил в пограничную альпийскую область Венеции - Вальтелину. Здесь коннетабль обнаружил, что вся Терраферма уже занята испанцами, и республиканцы ушли в Далмацию. Ледигьер решил дождаться возвращения из Албании венецианской армии Изолани, что бы с двух сторон ударить по испанским войскам. Но в августе Ледигьер получил из Парижа приказ возвращаться – во Франции началась гражданская война. Ледигьер, передав захваченную Вальтелину Граубюндену (в следующем году испанские войска выгонят швейцарцев из долины) двинулся восвояси. Получив известие об уходе французов, Изолани не решился продолжать наступление, и под натиском войск Спинолы начал отход к югу. Города Далмации – Задар, Клисс, Сплит – один за другим сдавались испанцам.
В сентябре король дон Филипп прибыл в Италию. Высадившись в Неаполе, король прибыл в Рим с официальной целью поклонения святым местам. При этом святейший папа Урбан получил «предложение, от которого невозможно отказаться» - сопровождать короля в Венецию и короновать его там железной лангобардской короной. Разумеется Святейший был не в восторге – перспектива полного испанского владычества в Италии грозила папам новым «авиньонским пленением», на сей раз в самом Риме, но выхода у папы не было. Король и папа выехали на север. По дороге к свите короля присоединялись итальянские владетельные князья – герцоги Тосканы, Модены, Пармы и Мантуи.
8 октября король вступил в Венецию, приветствуемый народом и вновь избранным Большим Советом королевства. Венеция торжественно присягнула новому государю, и Совет от имени народа Венеции и Ломбардии провозгласил создание Итальянского королевства из территорий Венеции и Милана и с сюзеренитетом над Тосканой, Пармой, Моденой, Мантуей, Савойей и Генуей. Только Папская область сохраняла формальный суверенитет, да Неаполь оставался отдельным королевством, но так же под испанским скипетром. Совет так же провозгласил полное и окончательное отделение северной Италии от Священной Римской Империи, где царствует еретик. В соборе Святого Марка папа возложил на голову дона Филиппа железную корону Италии. Венеция вступала в альянс с Испанией, и уже через два дня после коронации было объявлено о создании венецианской Ост-Индской компании с правом монопольного транзита через Египет и создания флота в Красном море.
Так буквально за 1 год рухнул мир в Европе и вместе с ним – антирусская коалиция. Резкие перемены были обусловлены 4 смертями. В 1621 скончались Джеймс I, смерть которого положила конец попыткам компромисса с Испанией и двинула Англию в антииспанский лагерь, и ФилиппIII в Испании – его энергичный и амбициозный преемник развернул экспансионистскую политику в Европе. Но еще важнее было то, что в следующем году скончались сами творцы антирусской коалиции – Генрих IV и Морис Оранский. Смерть Генриха IV взорвала и без того уже хрупкий мир между королевской властью и гугенотской республикой юга. Смерть Мориса Оранского привела к серьезным потрясениям в Нидерландах и переменам в Германии, чего следует коснуться особо.
Режим Мориса Оранского в Нидерландах в значительной степени напоминал РИ режим Кромвеля в Англии. Как и Кромвель, Морис был победоносным вождем революции, как и Кромвель, опирался на армию. Великолепная профессиональная армия Мориса составилась еще в эпоху революции из убежденных кальвинистов. Тактическая система Мориса Оранского требовала четкой организации и строжайшей дисциплины, стойкости и взаимодействия, и именно из кальвинистов, аскетичных, дисциплинированных и воинственных, сложилась победоносная армия Мориса. Именно убежденные кальвинисты составили костяк восставших, именно они стекались под знамена принца, когда он вернулся в страну. Эти «божьи воины» подчинялись суровой пуританской дисциплине; не знали, что такое пьянство и разврат, беспрекословно выполняли приказы, добросовестно и упорно обучались новым тактическим приемам и сражались с религиозной одержимостью. Из них принц создал «армию нового образца», вскоре сокрушившую державу Габсбургов.
Но в отличии от Кромвеля Морис, будучи высокородным принцем, князем империи, и имевший законные права на власть в стране в силу старинного родства принцев Оранских с Бургундским домом, возложил на свою голову корону, причем власть его и сан имперского курфюрста были утверждены верховным сувереном – императором СРИ. Став монархом, Морис обрел опору не только в армии, но и в широких слоях населения. Популярность Мориса обеспечивала ему почти самодержавную власть в Нидерландах. Генеральные Штаты не смели идти против его политики после того как он два раза распускал их, причем «ни одна собака не тявкнула». До поры до времени режим курфюрста устраивал всех, в том числе и крупную финансовую буржуазию, отстраненную от власти – завоевание и закрепление независимости и владычества на внешних рынках требовало победоносного военного вождя, и Морис, ведя Нидерланды от победы к победе на суше и на море, вполне отвечал этой потребности. Но теперь основные противники (кроме Испании) были сокрушены, позиции в мире – прочны, и буржуазия больше не видела смысла в чрезмерном сосредоточении власти.
На политический конфликт накладывался конфликт религиозный. В недрах кальвинистской церкви зародилось учение, не признающее кальвинистского догмата предопределения. В главе движения встал профессор теологии Лейденского университета Якоб Арминий. Изучение Послания к Римлянам апостола Павла убедило Арминия в том, что учение голландских кальвинистов о спасении не соответствует Св. Писанию. Он стал лидером группы т.н. арминиан и последние годы жизни посвятил межконфессиональным спорам. Умер Арминий в Лейдене 19 октября 1609. В 1610 арминиане подали церковным властям представление (remonstrantia), которое считается классическим изложением доктрины арминиан, или ремонстрантов. Ремонстранты выступили против пяти пунктов учения Голландской церкви: 1) о двойном предопределении – к спасению или погибели – в результате свободного акта божественной воли; 2) о том, что избранный непременно спасется, а осужденный – погибнет; 3) о том, что Христос умер только ради избранных ко спасению; 4) о том, что Бог дает благодать только избранным ко спасению; 5) о том, что получившие спасающую благодать никогда ее не утрачивают. Во главе движения встали Симон Епископий (1583-1644), весьма учёный муж, преемник Арминия на кафедре богословия в Лейдене, и Ян Итенбогарт (1557-1644), красноречивый проповедник из Гааги, который на некоторое время стал личным капелланом Мориса Оранского. Во главе ортодоксальных последователей Кальвина встал богослов Франциск Гомар, поддерживаемый большинством консисторий. Сам курфюрст предпочитал в конфликт не вмешиваться, и в 1622 году намеревался созвать для разрешения спора национальный Синод, но умер не задолго до планируемой даты созыва.
Видный государственный деятель, Ян Олденбарневелт (1549-1619), генеральный адвокат Голландии и Фрисландии, и Гуго Гроций (1583-1645), самый эрудированный учёный своего времени, в равной степени известный как государственный деятель, юрист, богослов и экзегет, симпатизировали арминианам. К ним примкнул целый ряд крупных купцов и финансистов. Благодаря своему влиянию они придали этому движению авторитет и пропагандировали религиозный мир и веротерпимость, в том числе и к католикам. Однако в своих политических взглядах они были склонны более к республиканской конфедерации штатов, нежели к централизованному государству с монархическим режимом, и ставили целью ограничить власть курфюрста. Таким образом на момент смерти курфюрста гомаристы (ортодоксы, именовавшиеся так по имени своего идейного вождя Гомара) и арминиане были уже не только религиозными движениями, но и политическими партиями. К арминианам примыкали купцы и финансисты, старинное бюргерство, большинство депутатов Штатов (избиравшихся в основном тем же патрициатом). Гомаристов поддерживали простые горожане и ремесленники, мелкое дворянство и армия. Арминиане стремились к религиозному миру и веротерпимости, к неагрессивной внешней политике, направленной на удержание уже захваченных рынков (которые их и так прекрасно кормили) и защиту торговых интересов, в то же время внутри страны желая перехода власти к Штатам и закрепления своего господства. Гомаристы поддерживали власть курфюрста как военного вождя, во внешней же политике пропагандировали священную войну с католицизмом, в первую очередь с Испанией. В рядах гомаристов сплотилась и та часть буржуазии, которой не досталось акций привилегированных Ост-Индской и Балтийской компаний и которые стремились к захвату новых колоний, рынков и добычи (а следовательно – к разгрому Испании). Смерть Мориса отдала преобладание арминианам – на время междуцарствия Генеральные Штаты взяли власть в свои руки, и Ян Олденбарневелт, как «великий пенсионарий», возглавил правительство. У курфюрста не было прямых наследников, ближайшим родственником был сын его сестры император Фридрих, и в общем все готовы были признать его власть. Но Штаты обставляли воцарение Фридриха рядом «кондиций», сводивших его реальную власть к фикции. Переговоры тянулись несколько месяцев. Приход к власти Олденбарневелта напугал гомаристов, ибо не для кого не было секретом, что великий пенсионарий следует учению Арминия, и что большинство Штатов ему сочувствует. Лидеры гомаристов вступили в переговоры с императором через его капеллана и председателя Синода Пфальца, Абрахама Скультетуса, считавшегося «столпом кальвинизма» в Германии. Вскоре в Нидерландах возник широко разветвленный заговор гомаристов, в который было вовлечено армейское командование – офицерский корпус Мориса был насквозь кальвинистским и поддерживал гомаристов против «зажравшейся и позабывшей путь божий» крупной буржуазии.
В октябре 1622 в Амстердаме вспыхнул военный мятеж. Генерал ван Ворден, сподвижник Мориса, захватил важнейшие правительственные здания и разогнал Генеральные Штаты. Военные моряки и массы горожан поддержали переворот. Правительство «регентов» было разгромлено. Гуго Гроций успел бежать за границу, Ян Олденбарневелт был арестован и брошен в тюрьму. Военные призвали в страну императора, каковой и въехал в Амстердам через 2 недели, приветствуемый войсками и народом, и принял всю полноту власти, принадлежавшей его покойному дяде. Новые Штаты, избранные этой же осенью, состояли из гомаристов, ибо арминиане вследствие обрушившегося на них террора лишились возможности политической активности. В ноябре в Додерехте был созван международный Синод из представителей всех кальвинистских церквей – Голландии, Англии и Шотландии, Пфальца, Гессена, Бранденбурга, Швейцарии, «чешской конфессии» и французских гугенотов. На нем учение Арминия было категорически осуждено. Через неделю после Синода Олденбарневелт и несколько его сподвижников, обвиненные одновременно в ереси и в государственной измене, были обезглавлены. К власти в стране пришли воинствующие кальвинисты, мечтавшие о торжестве истины протестантизма во всем христианском мире. Нидерланды превращались теперь в центр Империи (ибо Фридрих перебрался на жительство из Праги в Амстердам), и гомаристы восприняли это как знак свыше. Борьба с Испанией за господство на морях была предрешена.
Новое правительство сразу же занялось «московской» проблемой. Было очевидно, что теперь, когда Ливония перешла под власть Швеции, угроза московского завоевания Польши исчезла, а русский балтийский флот уничтожен, продолжение войны теряет смысл – воевать за польские интересы на востоке голландцы не собирались. Император объявил о принятии посредничества шведского короля в заключении мира с Россией. Закрепление Ливонии за Швецией вполне отвечало требованиям Голландии, и со своей стороны она выдвинула только одно условие – Россия обязуется не держать не только военного, но и торгового флота на Балтийском море. Русским судам был закрыт проход между Гельсингфорсом и Ревелем, хотя в то же время Швеция обязалась не чинить препятствий в проходе к русским портам Нарвы и Невска иностранных торговых судов, и не требовать с них пошлин. Таким образом торговое господство Голландии на Балтике становилось неоспоримым. Швеция поддержала эти требования, и Россия вынуждена была их признать – царь Иван, считая Средиземноморье главной сферой своих интересов и озабоченный перспективой войны на юге с Великим Эраншахром, не особо сопротивлялся в этом пункте. Зато отстаивать польские требования ни Голландия ни Швеция, силой захватившая Ригу, не собирались. От Польши потребовали заключить мир на условии «кто чем ныне владеет – да владеет. Это означало, что к Русско-Ромейской империи отходит Белая Русь – воеводства Полоцкое, Витебское, Минское (с границей по Птичи) и Мстиславское, Овручско-Житомирское княжество Вишневецких с западным рубежом по Случ и воеводство Подольское с Каменцом. Сверх того Рига отходила «за помощь» к Швеции. Сигизмунд пытался было сопротивляться, но Густав Адольф, обещавший царю за принятие условий по Балтике поддержку относительно Литвы, заявил, что в случае неприятия данных условий Швеция может продолжить военные действия теперь уже против Речи Посполитой. Сама Польша устала от войны, довольна была поглощением Литвы, и единственное что огорчало поляков – это потеря Подолии с Каменцом. Компенсацией стала оторванная от Литвы и отошедшая к Польше Волынь. Но это было не очень ценным возмещением – за время трехлетней войны край был совершенно опустошен, большинство населения покинуло его и ушло на восток, на казацкие земли Едисана и Заднепровья. Все же сейм в Варшаве после бурных дебатов принял решение пойти на мир на шведско-голландских условиях. Только представители Литвы возмущались, крича что поляки пекутся лишь об интересах Короны, а Великое Княжество Литовское готовы хоть все уступить московиту – но литвины на сейме были в явном меньшинстве.
Мир был подписан в Риге в феврале 1623. Коалиционная война против Русско-Ромейской империи окончилась. Для России этого мира она стала неким аналогом Крымской, выведя страну из состояния «почивания на лаврах» после разгрома Османов, и дав импульс для волны промышленной и военной модернизации в царствование Ивана Юрьевича.
модераторЗащитник Маори и всех угнетенных народов, убийца Кортеса и Кошевой Атаман Первого Ранга
Отправлено: 06.05.07 11:08. Заголовок: Re:
Прекрасно, уважаемый георг, прекрасно! Замечание текстуального характера: все-таки принято Джеймса I называть Яковом I, а то тогда придется Генриха IV называть Анри IV и т.д. Напоминаю, чтобы не забыли: "о мстителе за отца Еремии (Яреме) Вишневецком". Правда, это забегание в таймлайне лет эдак на 10 вперед - просто еще раз напоминаю об этом Вашем гениальном ходе, уже вписанном золотыми буквами в таймлайн.
Есть, но в Шотландии церковь чисто кальвинистская, и в Англии пуритане на тот момент - легальная конфессия, которая как бы не противоречит англиканству (хотя конфликт назревает). В РИ Иаков I присылал на Синод своих представителей, причем англичанина и шотландца.
Не долго продлился и конфликт с Ираном на юге. Захват Испанией Венеции сломал все планы шаха. В Кютахье Аббас получил от адмирала Лодовико Морозини известие о нападении Испании на Венецию и просьбу о помощи. Аббас, уверенный в том что Франция так же вступится за Венецию и против Испании образуется коалиция, готов был оказать помощь союзнику – тем более что в перспективе это давало шанс завладеть Палестиной, а то и Египтом. Оставив в Анатолии Зульфугар-хана Караманлу, Аббас с главными силами выступил в Сирию для удара по испанским владениям. В июле армия Ирана обрушилась на испанские владения, но встретилась с серьезным сопротивлением. Марониты, преданные сторонники Испании, засев крепостях Ливана, упорно оборонялись. Южнее, в Галилее, персов встретили рыцари Мальтийского ордена, которым испанская корона передала этот пограничный край. Неприступные крепости, которые успел построить испанцы и мальтийцы, давались персам чрезвычайно дорого. Сумев взять лишь несколько второстепенных крепостей и так и не пробившись к Иерусалиму, иранцы отступили. Меж тем в Малой Азии переправившийся Скопин-Шуйский в сражении у города Сегюд разгромил Зульфугар-хана. После этого Скопин двинулся на юг, занимая города Сарухана (Лидии). Недорезанные остатки турецкого населения встречали армию Скопина как избавителей. За два месяца ромейские отряды заняли все побережье вплоть до Антальи (Атталии). В ноябре Аббас получил известия, что Венеция признала испанского короля своим государем, и что Морозини и его сторонники не имеют никаких шансов вернуться на родину, а в декабре сам Морозини, вытесненный ромейскими войсками с Крита, прибыл с остатками своей эскадры на Кипр и попросил покровительства шаха. Когда зимой в Тебризе Аббас получил вести о заключении мира России со Швецией, Голландией и Польшей, шаханшах окончательно растерял воинственность. Война на трех фронтах – Кавказском, Малоазийском и Сирийском, с перспективой возникновения четвертого (ибо вряд ли Великий Могол упустит столь удачный шанс на реванш) Аббасу отнюдь не улыбалась. К тому же стало окончательно ясно, что Венеция вступила в унию с Испанией, и по условиям торговли шелком договариваться нужно именно с ней. Мирные переговоры с Россией начались в марте 1623, а в мае пришли к успешному завершению. Шах признавал за Ромеей занятые Скопиным территории в Малой Азии – примерно половину Анатолийского беглербейства. К Ромее отходили земли древних Лидии, Карии, Ликии, Памфилии и Писсидии. Граница, от Черного моря идущая по реке Сакарии, у Сегюда сворачивала на юг, проходила между Бурсой и Кютахьей, и плавно переходила на хребет Антитавра, идя по нему вдоль верховий больших рек Лидии – Гедиза и Мендереса, далее к озеру Эдигир, у озера Бейшехир сворачивала к югу и выходила к морю в районе Аланьи. Таким образом Ромея закрепила за собой зону плодородных долин Западной Анатолии, оставив иранцам плато, удобное для скотоводства. На остальной территории Анатолии к западу от Кызыл-Ирмака возникло Анатолийское ханство - вассальное Ирану государство переселенных в Малую Азию кызылбашских племен. Караман оставался так же вассалом Ирана и единственным краем, где сохранилась собственно турецкая государственность и суннизм как гос. религия. Вилайеты Сивас и Трапезунд отошли непосредственно к Ирану и управлялись шахской администрацией.
Империя наконец обрела мир, и вполне своевременно – финансы были крайне истощены. И в Москве, и в Константинополе заключенный на западе мир расценивали как поражение – несмотря на расширение территории в ВКЛ и Малой Азии, Империя была вытеснена с Балтики и лишена возможности внешнеторговой экспансии (монопольные внешнеторговые компании были вскоре упразднены Иваном Юрьевичем за ненадобностью), попытки вернуть контроль за транзитом восточных товаров оказались безуспешными (иранский шелк по прежнему шел мимо ромейских таможен, но теперь уже под защитой сильнейшего в мире испанского флота), освободить «всю Русь православную из ляшской неволи» не удалось – эта задача была выполнена только на половину. Ряд тяжелых поражений на поле брани показал отсталость тактики и вооружения русской армии, а за одно и промышленности, а крушение попыток оседлать транзит иранского шелка и балтийского хлеба побуждал развивать внутренние производительные силы страны. Перед Империей со вcей очевидностью встал комплекс задач, и решать эти задачи предстояло молодому императору Иоанну.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 15
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
.
, а план Бодемара осуществляется.
(хотя конфликт назревает). В РИ Иаков I присылал на Синод своих представителей, причем англичанина и шотландца.
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума