АДВЕНТЮРА, КОТОРАЯ УДАЛАСЬ
Курьер добрался до Новоархангельска на американском судне «Изабелла». Судно встало в порту под выгрузку – капитан Девис привез пшено и железо, а курьер поспешил к Баранову.
По счастью, правитель Русской Америки был не в отъезде, обедал в своей резиденции. Курьер передал письмо, был обласкан и препоручен заботам добрейшей Анны Григорьевны, супруги правителя. Письмо же было правителем немедленно прочтено. С письма и началась вся оказия.

Доктор Шеффер пил третьи сутки. На Аляске он выучился пить совершенно по-русски – большими чарками, и не закусывая. Когда его нашли и растолкали, доктор едва вязал лыко. Дворовому пришлось вылить на немца кадку холодной воды, чтобы до нехристя дошло – правитель требует к себе немедленно. Осознав, что услышал те слова, которых ждать уже не надеялся, Шеффер пришел в себя, матерно выбранил дворового, и даже смог самостоятельно одеться, натянуть тулуп и напялить на бритую голову напудренный парик. Так, в тулупе и парике, он и отправился в резиденцию Баранова, распугивая редких прохожих мощным запахом сивухи.
Стоял сентябрь. На Аляску уже пришла зима. Пока – без снега, и от того еще более мерзкая. Холодный пронизывающий ветер нес с океана мелкие водяные брызги, проникавшие под одежду. Шеффер крякал, мысленно проклинал повышенную влажность, столь вредную для организма, и думал, что ежели не совершит задуманное, то все-равно уедет куда-нибудь на экватор, в Бразилию.
Ему опостылела Аляска, точно также, как раньше опостылела Россия. В грезах своих он был императором далекой тропической страны, а в действительности – жалким медикусом, вынужденным служить на краю света, потому что большая семья в Гейдельберге требует больших денег.
- Эка тебя, - сказал Баранов, оценив внешний вид немца. – Соображать-то можешь?
- Ja, - сказал Шеффер, - здравствуйте, Александр Андреевич.
- Здравствуй, здравствуй… Я для чего тебя позвал… Ты этот свой прожект про Сандвичевы острова еще не оставил?
Шеффер всплеснул руками. У него перехватило горло. Прожект по основанию русских факторий на Сандвичевых островах он предложил правителю сразу, как только приехал на Аляску. Тому минуло почти два года. При первом разговоре Баранов лишь посмеялся. Что ж, коллеги в Петербурге говорили Шефферу: русские медленно запрягают… Может, Баранов, наконец, запряг?..
- Ты меня прости, Георг, - правитель как будто мялся, словно обдумывая долгую мысль и не решаясь произнести ее вслух. – Сначала я над тобой хохотал. Потом думал – отправлю немца на любезные ему осторова одного попутным судном, хоть бостонским, например. Теперь же, вижу, ты человек серьезный, мысли у тебя хорошие… Не будем друг другу куры строить - справишься, если я тебе экспедицию поручу?
Серьезный человек Георг Шеффер сел на колченогий табурет – подкосились ноги.
На такой результат он не рассчитывал. Экспедиция! Не один паршивый кораблик!
- В общем, что я удумал, - Баранов встал со своего кресла и принялся ходить по светелке, размахивая рукой в такт своим словам. – Как ты знаешь, в начале года «Беринг» затонул у острова Атувай. Груз в сто тысяч рублей подняли люди короля Томари. Томари считается вассалом Лио-Лио. Если ты явишься как представитель компании и потребуешь у Томари компенсацию за груз – он тебе тут же откажет. Он ведь с Лио-Лио не поделился из зависти, не любит, что сюзерен богатеет. Тебе отказ только на руку будет – будешь свободен в своих поступках. Главное – по-первости сделать так, чтобы король Лио-Лио тебе, вроде как, союзником был бы. Сразу с двумя туземцами воевать-то не стоит… Их разделять надо, дикарей-то, дабы властвовать, как наши друзья-британцы делают… Сумеешь?
- От чего ж нет, Александр Андреевич. Воинской силой распорядиться сумею. Мы, Шефферы, из рыцарского рода, мои предки в Тридцатилетнюю войну за Лигу славно бились, - Георг почти протрезвел, хотя язык продолжал ворочаться во рту с трудом, посему – речь его и без того не слишком русским понятная приобретала еще более загадочный акцент.
- Рыцари, говоришь… А мои – мехами в Каргополе торговали… Вишь – доторговались, - Баранов обвел рукой вдоль стен, словно бы подразумевая, что благодаря предкам приобрел не только этот дом, но и всю огромную полупустую округу, богатую только лесом и дичью.
Рыцари, подумал Баранов. Как же… Ландскнехтами твои предки были. И у тебя замашки такие же, глядишь, где карман набить.
- У меня есть вопрос, Александр Андреевич, - подумав, сказал Георг. – Какие корабли вы мне дадите? Я слышал от испанских купцов, что Лио-Лио довел свой флот до шести больших кораблей. На сандаловое дерево сменял у американцев.
- Брешут, доктор, брешут. Верные сведения имею – по двум последним кораблям сделка пока не состоялась. Три шлюпа у этого королька сейчас и бриг в двести тонов, всего четыре больших корабля. Но может стать и больше, потому и спешить надо, - Баранов ухмыльнулся своей последней фразе.
Точно - вспомнил, как долго запрягал, подумал Шеффер и ухмыльнулся в ответ.
Ишь, лыбится, немчура, подумал Баранов. А то я не знаю, с чего ты адвентюру сию затеял. Тепла тебе захотелось, тропиков, чтобы без тулупа ходить, да островитянки с голыми цицками вокруг… Тьфу! Однако ж к своей пользе твои затеи повернуть я обязан...
Почувствовав вдруг острую неприязнь к долговязому чернявому немцу, правитель решил прервать разговор.
- Ты, Георг, иди, отдохни пока, да с мыслями соберись. Завтра, момент будет, все детали плана обмыслим. Я ж пока насчет людей распоряжусь – сам знаешь, людишек у нас мало, по одному собирать придется…

Экспедиция началась со скандалов и склок.
Восемь вымпелов собрал правитель Баранов для похода на Сандвичевы острова. Некоторые капитаны были недовольны – как пайщики и полупайщики Компании они имели право голоса. Затея чумного немца капитанам казалась излишней тратой средств и отвлечением прибылей от кантонской торговли. Промышленник Грудинин, которго Баранов не отпустил по желанию в Росс, а приказал спешно строить новые корабли взамен направляемых в экспедицию, мутил воду, подзуживал служащих на бунт, за что был сыном правителя принародно бит.
Правдами и неправдами, к середине сентября удалось собрать эскадру из восьми единиц. От Ситхи выходили на юг превосходные корабли «Чириков» и «Открытие», тендеры «Авось» и «Юнона», а также три судна, купленные годом ранее у американцев и переименованные в «Кадьяк», «Ильмену» и «Аметист». Отдельно считали старенький перетимбированный судостроителем Линкеном «Александр».
Баранов проявил недюжинные дипломатические способности, чтобы сформировать воинскую команду, должную поддержать претензии Компании к королькам Сандвичевых островов. Кроме девяноста человек русских, из казаков и промышленников, на борт были взяты девяносто верных алеут – все крещеные, побывавшие не в одном долгом походе, сто двадцать креолов, которым пообещали на будущее привелегии полупайщиков. А еще была сотня воинов из племени коложей, чьим семьям господин правитель, пользуясь своими родственными связями среди диких, заплатил наперед медными котлами, гвоздями и порохом.
Коложи внесли дополнительную сумятицу при отправке экспедиции, отказавшись подчиняться Шефферу, на том основании, что немец не воин, а шаман. Да к тому же - злой шаман, раз ухитряется резать живых людей, а те его еще за это и благодарят. Шефферу пришлось вызвать на поединок тайона по имени Нанок и показать тому, кто лучше владеет саблей.
Баранов пошел на страшный риск, оголив владения Компании и на суше, и на море. Многие из русских, старых жителей Аляски, помнивших сожжение Ситхи индейцами, вертели пальцами у виска, и говорили, что виной всему – очередной горячечный припадок, которые с годами у правителя случались все чаще.
Баранов знал об этих слухах, но ничего на них не возражал. Только улыбался рассеяно и гладил пальцами карман камзола, в котором постоянно носил злополучное письмо из Петербурга.

- Мы считаем, что король Томари лжет, как могут лгать только бесчестные люди, уподобившиеся черепахам, - алеут Илья на гавайском языке говорил чисто и бесстрастно. И также бесстрастно переводил ответы на русский.
- Король Томари, Великий Каумуалии, не признает за собой никакой вины и отвечает, что белые люди заплатят за его оскорбление.
- Мы считаем, что король должен признать за собой долг перед Российско-Американской компанией в размере восьми штук фризу, десяти фляг пороху, восьмидесяти топоров, двух пушек чугунных и двух пушек медных, четырех штук сукна синего…
- Король Томари, Великий Каумуалии, не признает за собой никакого долга, и говорит, что его люди не поднимали затонувший русский бриг…
- Мы считаем, что королю негоже отказываться от очевидного. У нас есть свидетели, люди короля Лио-Лио, кои видели все происходящее своими собственными глазами…
- Король Томари, Великий Каумуалии, говорит, что у людей презренного Лио-Лио должны выпасть их слишком большие глаза…
Афанасий Швецов, командир отряда алеутов, толкнул Шеффера в бок и шепотом сказал:
- Егор Николаевич, надо заканчивать эту бодягу. Сказка про белого бычка, право слово!
- Что есть белый бычок? – шепотом спросил Шеффер. Швецов не ответил, только сплюнул на желтый песок. Он прекрасно знал туземный язык, потому что уже третий десяток лет мотался по Великому океану – промышлял зверя в заливе Сан-Франциско, руководил походом к мысу Мендосино, плавал в Китай и на Филиппины. Но переводчиком быть отказался – несолидно, мол, толмачить – дело для молодых.
Так они и сошли на берег втроем – Шеффер, как руководитель экспедиции, Швецов, как знаток местных условий, и быстроумный алеут Илья, как переводчик.
Швецов, не посвященный в планы Шеффера, все время зудел на ухо: дескать, было бы больше толку, если бы требовать долг у короля приехал один человек, без вооруженной эскадры, один вид которой наводит на нехорошие думы.
Шеффер отмалчивался, на все реплики казака в ответ пожимал плечами. В конце-концов, Швецову надоело поучать немца, и он доверился воле божьей и Баранова. Раз уважаемый им правитель поставил немца во главе, значит, знает, что делает…
Встретили их плохо. Вместо положенного обмена любезностями и подарками молча провели к королю, предварительно отобрав личное оружие. Прав был старый казак – в добрые гости не ходят, оставляя на горизонте вооруженную эскадру. Дикари хоть и были людьми примитивными, но уж этот жест поняли правильно.
И начались переговоры, сразу же переросшие в поток взаимных угроз и обличений…
Шеффер обвел взглядом пляж, огромную хижину, самого короля Томари, сидевшего на плетеном кресле в окружении своих сановников лицом к лицу с русской делегацией, и приказал:
- Заканчивай, Илья. Мы возвращаемся на борт!
Шеффер поднялся во весь свой немалый рост и сказал:
- Король сделал большую ошибку. Король за это заплатит.
Швецов, разозленный жарой и напрасной тратой времени, повернул голову и через плечо произнес те же слова на местном наречии.

Ночью русские корабли, сгрудившиеся в проливе, были атакованы.
Гавайцы на своих бесшумных лодках воспользовались отсутствием Луны и знанием узостей, и успели подойти к русской эскадре почти вплотную. Наблюдательный вахтенный с «Чирикова» разглядел на воде быстрые тени и успел поднять тревогу. Поняв, что внезапность удалась не совсем, гавайцы бросились на абордаж стоящих на якорях судов под бой барабанов и яростные гортанные крики.
Шеффер, проснувшийся от шума, выскочил на верхнюю палубу «Чирикова» в исподнем, с саблей в одной руке и заряженным пистолетом в другой. Тут же где-то рядом бахнул выстрел и тяжелая пуля из испанского мушкета, пройдя на вершок от головы Шеффера, ударилась в мачту.
- Проспали, собаки! – заорал Шеффер, адресуя крик своим матросам. – Как службу знаете!
Вряд ли его кто услышал – на палубе кипела драка. Отчаянные туземцы прыгали на русских с кинжалами, топорами, короткими копьями. Моряки и казаки отбивались ножами и палашами. Кое-где вспыхивали искорки пистолетных выстрелов.
Георг, орудуя саблей, пробивался к юту. Навстречу ему, размахивая тесаком, пробивался Швецов. Каждый взмах приходился в цель, и клубок смуглых голых тел перед Швецовым стремительно таял. Судя по красным пятнам на рубахе, сам Афанасий был ранен.
- Егор! – прохрипел казак. – Еще чуть-чуть, и мы их в море стряхнем! Они на расправу жидкие! Надо сразу, как очистим палубу, сигнал дать на «Аметист» и «Александр» - пусть коложи спускают шлюпки и прут на берег! Сейчас самое время атаковать – берег у них беззащитный!
Георг увернулся от туземца с копьем, летевшим прямо на него, поднырнул под древко и проткнул дикаря саблей.
- Нельзя! – Шеффер понял, что тоже хрипит. – Нельзя ночью! Потопим шлюпки и людей потеряем! В темноте легко на мель налететь, тому, кто лоции не знает!
- Дурак! Момент упустим, потом будем локти кусать! – Швецов отбил нападение очередного аборигена и, внезапно заревев в голос, схватил оброненное убитым гавайцем копье. В ужасе от рычащего бородатого чудовища попятились к борту близкие к нему гавайцы. А потом, увлеченные их порывом, и другие туземцы стали жаться к борту и прыгать в воду.
Вскоре на палубе «Чирикова» не осталось ни одного татя.

Эскадра отбилась и принялась по утру считать понесенный ущерб.
Шефферу передали, что нападение обошлось легче, чем можно было бы представить. Было убито трое русских, двое креолов и семь алеутов. Из коложей не пострадал никто. Но они яростно рвались на берег, желая отомстить вероломному врагу. Шефферу пришлось сесть в ялик и переправиться на «Аметист», чтобы уговорить людей тайона Нанока подождать.
- Чего мы будем ждать? – презрительно морща плоский нос, спросил тайон.
- Возвращения второго посольства, - ответил Шеффер. – Преимущество теперь у нас. Мы – сторона, подвергшаяся нападению. И я буду не я, если не использую этот онер!..

В этот раз он на берег не поехал. Послал алеута Илью и капитана «Открытия» Дмитрия Торпогрицкого. Ждал их возвращения недолго. Как и предсказывал хитрый Баранов в Новоархангельске, после первой неудачи король Томари передал предложения о мире, дозволил сойти русским на остров и пообещал выплатить компенсацию за поднятый груз с «Беринга» и урон от ночного нападения.
- Так что, сделаем вид, мол, ничего не было? – криво усмехаясь, спросил у Шеффера Швецов. Ранен он был куда серьезнее, чем по-началу думал Георг. Казаку пришлось накладывать швы на живот, грудь, а левую руку брать в лубок.
Шеффер улыбнулся самой широкой улыбкой.
- Нет, Афанасий Степанович, теперь дело только начинается.

- Всё вышло, как и задумывалось, - говорил Торпогрицкий. – Местные допустили нас в королевскую деревню. Начался праздник. Когда все туземцы перепились бузы, Шеффер под каким-то предлогом приказал нашим уйти из деревни. А на берегу уже стояла сотня коложей и алеуты. Коложи - в тех кольчугах, что вы им справили…
- И залез в долги, - проворчал Баранов. – Впрочем, продолжай!
- У гавайцев не было никаких шансов. Тайон Нанока приказал резать всех, и не пощадил ни детей, ни женщин.
- Да, это кровожадный сукин сын! – согласился Баранов. – А ведь я с ним в родстве!
Знаю, подумал Торпогрицкий, нашел, чем хвастать. Столько лет, видать, здесь прожил, что совсем отуземился.
Он вздохнул и закончил рассказ:
- Егор Николаевич возвел на Атувае форт, приказал разбить плантации для прокормления. Креолы, часть русских и кое-кто из алеутов там остались. С ними же «Чириков», «Аметист» и «Юнона» - все поддержка, если англичане или испанцы сунутся. А я поспешил сообщить вам добрые вести…
- Еще какие добрые, драгоценный ты мой! – правитель подошел к капитану, облапил того и троекратно расцеловал. – Сандаловое дерево – оно-то в цене растет постоянно. А на Атувае – лучшие сандаловые леса! Сам видел, зря, что ли, к покойному корольку Томари шесть лет назад в гости ездил… Правда, - Баранов вдруг помрачнел, - на Воагу тоже леса неплохие. Но, бог даст, тоже нашими будут!
Они выпили по доброй чарке рома и Торпогрицкий откланялся – набожный человек, он спешил поставить свечку в храме святого Михаила в честь успешно завершившегося предприятия.
Как только за капитаном закрылась дверь светелки, Баранов вынул из кармана камзола письмо. Написанное плохими чернилами на пожелтевшей бумаге, оно читалось с трудом. Но правитель знал его текст наизусть.
«Сим сообщаю тебе, любезный Александр Андреевич, что при дворе тобою вельми недовольны. Учуяв эти ветры, наши ископаемые мамонты из правления постановили тебя заменить. В преемники тебе прочат Коха или Борноволкова, не знаю, который выскочит.
Тебе, Александр Андреевич, пеняют за неудачные дела в Кантоне и Калифорнии, однако ж для народу объявят – отставляют-де по состоянию здоровья, поскольку весть о твоих припадках добралась и до Санкт-Петербурга.
Ежели ты чего-то выдающего не предпримешь, быть тебе отставником весьма скоро.
Остаюсь, преданный тебе, Иван Зеленский».
Баранов усмехнулся и запалил письмо от свечи.
Он знал, что подняв трехцветный флаг на Атувае, сделал шаг к приращению Империи очень богатой и нужной землицей. И теперь сам сможет диктовать условия, тем, кто пытается решить судьбу компании за столом зеленого сукна в далеком Петербурге. В кулаке они у меня теперь, в кулаке!

Георг Антон Шеффер, прозванный русскими Егором Николаевичем, сидел на горячем пляже и сгребал рукой знойный песок. Мысли его были далеко в Гейдельберге, где, перебиваясь с хлеба на воду, жила его большая семья.
Что ж, думал Шеффер, я обрел, то, о чем грезил. Теперь я – король этого острова. Завтра стану императором всего архипелага. Послезавтра… Не будем о послезавтра.
Я ведь правильно выбрал, в какую страну уехать на службу. Под покровительством русского царя я могу жить здесь хоть до ста лет. Не зря же у нас в Германии говорят, что русские никогда не отдают того, что берут однажды. Впрочем, они сами выражаются еще проще: нам пальца в рот не клади – всю руку заберем.

Необходимые пояснения:
1. В рассказе использованы русифицированные географические названия и некоторые другие имена собственные. Так, Атувай правильно называется Кауаи, Воагу – Оаху, Томари – Каумуалии, а Лио-Лио по-настоящему носил имя Камеамеа I I.
2. Развилка в рассказе – письмо, вовремя присланное Баранову Иваном Зеленским. В реале этого не было.
3. Остальные события автор постарался вывести близкими к реалу, насколько ему это позволяла его АИ-шная душа.
4. Эскапада доктора Шеффера – сюжет, минимум, для повести. Но, поскольку рассказ написан специально для форума «Альтернатива», не имело смысла делать его большим по объему. У меня есть надежда, что какие-то художественные достоинства по этой причине еще сохранились.