Бой продолжался недолго. Поняв, что оказались в ловушке, прянули ясы на своих лошадях назад, к проходу между двумя степными курганами, да поздно было! Дорога к отступлению была отрезана. Выросли меж курганами червленые щиты руссов, ощетинилась стена гридней копьями, а отроки – те, что сзади – стали поливать конскую лаву стрелами. И хоть страшны были аланские панцирные конники с их длинными копьями в атаке, да разбегу не было у них, да разили их стрелы, да наседали сзади на них гридни княжьего полку, да развернуться негде – вот и не смогли они потоптать реденькую линию из трех рядов воев.
С лязгом и грохотом врезались они в линию червленых щитов. С треском ломались копья, исступленно ржали от боли кони, вопили люди. Строй руссов попятился назад, но устоял. Выгнулся дугой. Напрягся в последнем усилии, словно лук с наложенной на тетиву стрелой…
- Фух! – Словно единый вздох вырвался из легких сражающихся людей.
Дрогнул ясский строй. Вопль пронесся над ним. Вопль отчаяния. И было отчего отчаиваться храбрым аланам, ибо, вырвавшись из строя гридней, вихрем налетел на них сам князь, Ужас Врагов, Бич Божий, как звали его трепещущие ромеи, сам светлый князь – Святослав! Из прорезей в его варяжском шлеме сияли гневные очи, меч, взмывая вверх и опускаясь вниз, с каждым взмахом уносил чью-то жизнь, не ведая пощады. Впрок пошла асмудова наука!
Вослед за князем бросилась вперед и вся остальная дружина, взывая к отчим богам, бия копьями, рубя мечами…
Отрок Векша, войдя в бой во второй шеренге, тут же оказался в первой, заменив шедшего перед ним гридня, пронзенного насквозь длинным ясским копьем. Тот перед смертью все же успел сделать свое дело, подрубив мечом передние ноги вражеского коня, и Векша налетел щитом на грудь пытавшегося встать спешенного воина-алана. Тот попятился назад, теряя равновесие и поднимая на собой маленький круглый щит. Что толку? Франкский меч Векши в широком замахе описал дугу и разбил щит в щепы. Следующий удар снес ворогу голову с плеч. Остроконечный шлем свалился с головы, обнажая короткие русые волосы, и кувыркнувшись, отсеченная голова упала прямо на копыто вставшего на дыбы коня. Удар, и русоволосый колобок взмыл в небо, упал на землю и покатился, покатился, покатился по поблекшей желтой траве…

* * *

- Коняже! Дозволь слово молвить!
Князь замер на ступеньках в Палаты. Сопровождавшие его телохранители свевы и халога нахмурились в свои рыжие бороды, хватаясь за рукоятки мечей – один из них, великан-халога саженного роста по имени Снорри Медвежья Лапа славился своей лютостью в бою, его побаивались и остальные норги из дружины, звали березарком, а старые гридни баили, что Снорри пьет отвары из мухоморов, за коими в полнолуние посылал в лес перепуганную до колик сенную девку Малушу, но та, сказывали, боялась великана гораздо более мавок лесных да потопленниц с кикиморами.
Святослав обернулся и вперился своими пронзительными глазами в осмелившегося воззвать к нему отрока в видавшем виды рыжем, лоснящемся кожаном подкольчужнике. Возникшая вследствие этого тишина, казалось, даже приглушила гул Торжища, что раскинулось всего в ста локтях от Палат за капищем Семаргла. Векша закусил губу, уже жалея, что осмелился потревожить князя.
- Ну! Рекѝ, отроче! – Князь нетерпеливо посмотрел на Векшу. – Пошто мя потревожил?
- Коняже, звать меня Векоша, сын Мечислава, гридня твоего.
- Мечислав. – Святослав тряхнул чубом, блеснула на солнце серьга в ухе. – Средь лесовичков-кривичей ведаю токмо одного Мечислава. Добрый вой. – И передразнил, окая, - Векоша.
Векша смутился. Но отступать было поздно – не зря ведь Отец Cнов дал ему видение.
- Коняже, видел во дреме, яко Русь Великой сделать а народы узами сильней меча связать.
Нахмурился князь.
- Чай не волхв ты, отроче, и не книжник греческий, абы раду мудру сильным мира сего давать. Мечом жили пращуры мои, мечом живу я, «на вы» хожу. Скоро и ромеи в Царьграде отведают силу его. И не поможет им их бог распятый. Ибо лживы они и живут не по правде.
- Не казни, коняже, ведаю путь иной, достойный воина великого, тебя достойный, но хитрый, яко греческий, и справедливый – так, что народы иные не со злобою дань платить будут, а с охотою. И меч твой всегда тому зароком будет.
Гневен был князь, бурлило в нем, но позволил улыбку:
- Ну, Векоша, прыгун древесный, реки, что Дрёма тебе нашептал.
Векша в волнении облизал пересохшие губы. Перед глазами встала голова ворога, катящаяся в пожухлой траве под ногами коней.
- Ведаешь ты, коняже, как печенеги поганые, как выпадет им удача военная, над воями нашими павшими измываются. Головы им режут, да конями топчут, а из голов воевод наших братины делают. Негоже это, но в этом подсказали боги мне путь.
- Да, негожее посмертие воям моим! – В глазах князя промелькнул тот безумный огонек, которого боялись все его недруги. – Оттого и меч мне в руки отцом нашим Родом дан, чтоб искоренить недругов поганых. Но каков же путь, подсказанный тебе богами? Нешто мне тоже главы врагов поверженных копытами коней пинать?
Воины, окружавшие Святослава, громко заржали.
- Не головы, коняже! Пузырь! Бычий пузырь. Во сне виделось мне поле зеленое, а мужи на нем в игру с пузырем играющие. Пузырь тот кожею обшит был, да очевидно его Даждьбогу посвятили, ибо кожа та, аки соты бчелиные, фигурками о шести кутах была вырезана а сшита. Пинали тот пузырь мужи токмо ногами, руками браться за него нельзя – за то наказание полагалось. А загнать пузырь нужно было в ворота деревянные, кои охранял муж особый, которому руками пузырь тот хватать разрешено было.
- Так что ж ты предлагаешь, отроче, - в голосе Святослава появились насмешливые нотки, - мне гонять с ворогами своими пузырь по лужайке?
- Так велят боги, коняже! Коли ты, светлейший, дабы кровопролитья избежать, вызываешь царя ворожьего на поединок, то боги рассуждают, кому жить, а кому – нет, так и здесь ты предложить можешь угодную богам – нашим и ихним – игру. Проигравший же тебе дань исправно платить будет, клятву тебе своими богами принесет, победит он, избавишь ты от дани его сроком на год.
- А коли клятву преступит? – Святослав поднял бровь.
- А коли клятву преступит, - Векша почувствовал себя в своей стихии. – Так обрушишь на него полки свои да тех, кто клятву богам на игру принес. И горе ему!
- Но зачем мне все это? – Пожал плечами Святослав, поворачиваясь к Векше спиной, чем явно показывал, что утратил к разговору интерес. – Я и сам с ворогами своими могу разобраться без допомоги чужой.
- И с ромеями?
Князь замер и снова обернулся. Векша в удивлении раскрыл рот. Вопрос был задан тихо, но услышали его все, находящиеся поблизости.
Светозар, Верховный жрец Велеса, в белом до пят одеянии с вышитым на нем золотыми нитями треугольным символом Отца Достатка, опираясь на дубовый посох с навершием в виде коловрата-ведамана, смотрел на князя. Глаза его лучились озорством, необычным ля его почтенного возраста и седых волос, небесно-голубыми пасмами опадавших на плечи.
- Не отвергай, княже, речи отрока сего, ибо боги действительно рекут устами его, сколь бы необычными были измышления его. Ведомо ль тебе, что немцы да франки сказывают про чащу дивную, из которой их бог некогда вино пил на последней вечере своей? Что Гравалем кличут? Кто отопьет из чаши той, то познает смысл бытия, тот бессмертие получит.
- Сказки все то, Ведущий Отче! – Хмыкнул Святослав.
Векша робко покосился на волхва, не смея вставить и слова.
Светозар улыбнулся.
- Оно, может, и сказка, а в обычае нашем братину в знак мира пить да былого недруга братом после сего называть. Добрый кубок лучше плохой войны! «Иди на вы», но не с мячом, а с пузырем, играй, заключай союзы вечные. А придет час, предложишь сыграть в «пузырь» и василевсу ромеев в Царьграде. А откажется, следующим летом ты придешь к стенам его со всем «Союзом Кубка Богов».
- Ну, что отроче, - повернулся волхв к онемевшему Векше, - аль ведаешь, как игру сию назвать?
- Ведаю, Отче! Думал на сим. Может, «катиполем»?
- Катиполе? – Светозар улыбнулся, и Векша увидел его ровные белые зубы. О боги! В его возрасте? – Что ж, отроче, любо название мне.
Святослав фыркнул.
Жрец возложил десницу свою на плечо Векше.
- Вижу, сердце твое добро, слово умно, а посему пришла пора тебе, юначе, сменить имя детское на имя мужское. Хватить векшей по веткам скакать. Нареку тебя Добрословом. Хозяин же мой, Велес, берет сию игру по свое покровительство.
Святослав задумчиво почесал подбородок. Теперь он уже не смеялся.

* * *

Ибн-Фадлан:
«…А еще у руссов была одна забава, которую те всерьез посвящали богам. Бычий пузырь они обшивали кожею же быка, убитого на алтаре и катили его по полю, пытаясь втолкнуть в деревянную раму. Купцы рассказывали, что проигравших в той игре, ровно, как и быка, приносили в жертву их поганым богам. Называли же игру «аль-паузыри» Говорили, что сам каган руссов относился к сей забаве благосклонно…»

Лев Дьякон:
«… Лета 6380-го появился снова по стенами Града Константинова каган руссов Святослав, который обещаниями ложными, казнями и зверствами им чинимыми отвратил мисян от базилевса римлян. Но не этим единым сей муж порвал авторитет всеблагой Церкви у мисян, а диявольской забавой, что прозвана руссами «катиполия» - игрище поганское, призванное, чтобы задобрить богов эллинских да ею клятвы приносить… Святослав же хвастал, что огнем и мечом возьмет город, если базилевс не решит с ним сыграть с сию диявольскую забаву… а пришли с ним руссы и словене числом сорок тысяч, войско печенегов и аланов, полки угров и мисян – всех не сосчитать… И тогда Иоанн Цимиский, что недавно вернулся из Сирии, где воевал с неверными, созвал Светлейшего Патриарха, генералов и друнгариев, нобилей и стал совещаться, что делать…»